— Артемон, — усмехнулся уголком рта Фил и беззлобно ткнул его под рёбра, — да ладно, не парься. Я понял. Попробую… Держать себя в руках.
— Спасибо, — коротко кивнул Артём. — Я просто за всех пацанов переживаю: как бы нам не вляпаться всерьёз однажды… Не огрести за нашу дурную деятельность.
— Варькины слова… Всё-таки это она на тебя так влияет или восемнадцатилетие? — покачал головой Фил и хлопнул Артёма со всей дури по спине. — Не переживай, Артемон, я вытащу нас… Если шо!
— Да иди ты, — рассмеялся Артём.
Минут через пятнадцать автобус наконец затормозил у родной остановки почти на выезде из города: вдалеке белели широкая полоса заледеневшей реки и заснеженные сопки. Артём обернулся: Фил опрометчиво спрыгнул с подножки, едва не завалившись на занесённую снегом лавочку, и ПАЗик тут же, обдав парней зловонным выхлопным облаком, стартанул прочь.
— Жесть! — проворчал Фил, отряхиваясь. — Все ноги отдавили. И надо же было такой убогий маршрут придумать: по прямой тут езды минут пятнадцать. Нет… Мы весь город по кругу объедем, весь народ соберём, насрать на требования и прочее.
— Скажи спасибо, что хотя бы такой маршрут сюда ходит… — усмехнулся Артём. — А то ковылять бы нам сюда три дня и три ночи. Под ручку.
— Ну не… Мне хватило и того, что на нас на остановке смотрели как на геев.
— Да что ты говоришь! А как же толерантность?
Артём расхохотался и поторопился оторваться от друга, широко шагая спиной вперёд. Фил зыркнул на него исподлобья, дунул на взлохмаченные волосы, но промолчал. Возможно, потому что сцепил зубы, чтобы не покряхтывать от боли, как старый дед. До Вариного дома им нужно было пройти два двора.
Первый — с рыжими обшарпанными пятиэтажками, вечерами нередко подсвеченный сине-красными проблесковыми маячками, прослывший в районе неблагополучным двором с алкоголиками, наркоманами и тунеядцами. Сюда полтора года назад Артём переехал к отцу. Когда они вошли во двор, ржавая качелька без одной досочки медленно и противно поскрипывала так, словно с неё только что встали. Зловещее эхо разносилось перезвоном по заиндевевшим окнам. Артём бегло скользнул взглядом по своему подъезду: на третьем этаже свет ещё не горел — значит, батя опять задержался на какой-то халтурке.
— Ты чего завис?
Запыхавшийся Фил шлёпнул Артёма по плечу, как будто бы поторапливая, но его пальцы впились в плечо с силой и потянули вниз. Сбрасывать ладонь Артём не стал: дал другу отдышаться. А сам, сунув озябшие руки в карманы куртки, задрал голову. В сумерках небо сияло красновато-лиловым неспокойным цветом.
— Мама говорила, в Питере солнца зимой почти не видит: едет в офис – темно; возвращается из офиса – темно. Только небо не синее, не чёрное даже, а красное.
— Город-на-крови, — с видом знатока фыркнул Фил. — Почти как наш.
— Угу, только постарше.
— Туда планируешь?..
Вопрос остался без ответа, Артём ещё раз глянул на тёмные окна квартиры и кивком головы поторопил Фила. Становилось холоднее, а кроме того, хотелось есть.
Варе повезло жить в соседнем дворе — другом мире. Фил каждый раз, как в первый, запрокидывал голову, и Артём вслед за ним с интересом рассматривал три сталинки, выкрашенные в розовый, жёлтый и голубой цвета, потускневшие, местами обнажившие рыжий кирпич, но тем не менее выглядевшие свежо. В отличие от Артёмовой пятиэтажки. Буквой П они обрамляли новенькую детскую площадку, сугробы скрывали красивые клумбы, которые на металлолом ещё никто не растащил.
Выворачивая из-за арки, Фил шумно теранулся о металлическую табличку, предупреждавшую о возможном сходе снега с крыши, и задрал голову.
— Враньё. Надо же: двор, где живёт мэр — и враньё.
— Потому и враньё, что мэр живёт, — фыркнул Артём. — Никому бы не хотелось потерять мэра в результате схода лавины с крыши.
Домофон отозвался дружелюбным пиликаньем: запасной ключ Олег выдал ему давно, ещё когда Варя постоянно забывала свой дома. Артём оттянул тяжёлую дверь на проржавелой пружине и выглянул из-за неё в ожидании Фила:
— Ну чего ты? Героически погибнешь по пути на пятый этаж? Или позволишь мне протянуть руку помощи другу?
Доковылявший Фил молча протянул Артёму руку. Хватка у него была болючая.
До последнего Вариного этажа добрались едва ли не с боем: Фил проклинал изобретателя лифта за то, что тот ввёл в эксплуатацию эту штуку недостаточно рано; проектировщиков сталинки за то, что посчитали, что лифт в них не нужен; строителей города за то, что строили здесь, в самом начале города, сталинки. Досталось и Вариному отцу, который забрался так далеко и так высоко.
— Мог бы… И дом… Отгрохать. Всё равно же… Сам… На работу… Ездит… В администрацию… — пропыхтел Фил, наваливаясь на перила за ступеньку от Вариной квартиры. — Найдут, если надо.
Фил на последнем издыхании слез с перил и, пригладив взъерошенные волосы, потянулся к кнопке звонка. Бронированная чёрная дверь щёлкнула и распахнулась, едва не съездив Филу по носу. Хотя он и внимания на это не обратил: замер с глупой улыбкой. Артём усмехнулся.
— Чтобы ты знал, Фил, нормальные люди, когда мэрами становятся, первым делом наводят порядок в городе. А потом уже в своих финансах. — Навалившись на ручку двери, на пороге в неприлично зябком виде, спортивном топике и шортиках, стояла Варя. Она закуталась в персиковую олимпийку, накинутую поверх топика, переступила с ноги на ногу и мягко улыбнулась: — Ну привет, гладиаторы. Заходите. Чего мёрзнуть-то?
От Вариной улыбки стало гораздо теплее.
Добавить комментарий