Щеточка туши расчерчивала ресницы зигзагом, но не для придания объёма, как мама учила, — просто руку с самого утра сковал тремор. Пока Варя наливала кофе, ложечка неприлично громко ударялась о стенки кружки; пока заплетала косу — пряди волос цеплялись за неподпиленные ногти и путались вокруг пальцев; а когда пыталась умыться — едва не устроила в ванной погром: рука дрогнула, и все баночки, одна за другой доминошками попадали в раковину, в ванну, под ванну, за ванну.
— Вар-вар-вар-вара! — рявкнул папа, наверное, как раз из-под ванны в попытках достать крем для бритья.
Варя вжала голову в плечи и спрятала щёточку во флакон — промахнулась и мазнула по кулаку. Глядя на фиолетовое пятно, больше похожее на расцветающий синяк, захотелось расплакаться.
В родительской спальне проснулся отцовский телефон: за отключением режима сна беспрерывно посыпались полуночные уведомления. Варя громко шмыгнула носом. Вышедший из ванной папа, небритый, с полотенцем на одном плече, кажется, забыл, зачем вообще здесь оказался.
— Дочь, что случилось?
— Утро… Дурацкое, — буркнула Варя, сглотнула противный тяжёлый шар в горле и, послюнявив пальцы, попыталась оттереть пятно с руки; стало ещё хуже.
— Да не переживай ты. Господи, с кем не бывает. Я ж так, по-стариковски ворчу. Ну чего ты, Варюш?
Папа осторожно обнял Варю со спины и чмокнул в висок. Варя хихикнула, потёрлась носом о папину руку и сердито засопела. Её то и дело перешибало холодной дрожью, как только она откинула тяжёлое тёплое одеяло и подняла себя с нагретой мягкой постели.
На самом деле всё началось ещё со вчерашнего вечера: Варя планировала провести его с папой, поочерёдно скидывая мемчики то Артёму (исторические, о Николае Палкине, чтобы лучше готовиться к ЕГЭ), то Машке (литературные, о страдающем Серебряном веке). Но папу срочно вызвали на совещание к внезапно нагрянувшему губернатору с почётным эскортом, как выражался папа, а Артём онлайн не объявлялся.
Они должны были вчера в обед встретиться и поговорить с Ильёй Муромцевым — и после встречи что Артём, что Фил в сети не объявлялись. Артём сообщения не читал, аватарку Фила Варя гипнотизировала, наблюдая, как в арифметической прогрессии росли числа рядом с надписью «был в сети», но написать так и не решилась. Просто смотрела на фотку, где он сидел под кривоватым граффити в глубине заброшки и поэтично смотрел в клочок неба, обрамлённый витками арматуры, и подозревала, что, наверное, он тысячу раз был прав.
В конце концов, в пятницу, когда Фил говорил, какой Илья Муромцев подлец, что ему нельзя доверять, что подлости от него ожидать легко, глаза у него практически светились праведным гневом.
Варя почесала нос о руку отца и тоскливо вздохнула:
— Бесит. Всё из рук валится.
— Ничего, возьми себя в руки! — рассмеялся папа и ободряюще потрепал Варю по плечам. — Всё остальное — приложится.
Экран телефона, дремавшего на краю полочки под зеркалом, вспыхнул: прилетело уведомление.
— Вот! Одно сообщение на телефон — и отец уже не нужен! – с наигранным возмущением воскликнул папа, когда Варя вывернулась из-под его руки.
— Ой-ой, — в тон ему отозвалась Варя и наморщила носик, — сам-то к телефону выскочил.
— Язва!
Папа юркнул мимо гостиной в спальню: проверить накопившиеся за ночь сообщения и звонки. Варя вцепилась в телефон. Колени предательски дрогнули. Баннер «ВКонтакте» показывал сообщение от Артёма.
Артём Родионов, 7:38
Выходи, я жду
Варя прикусила глупую умиротворённую улыбку. Пальцы дрожащей руки не слушались, в сообщении получилась какая-то абракадабра. Пришлось быстро редактировать.
Варвара Ветрова, 7:38
Что случилось? (ред.)
Они с Артёмом знали друг друга достаточно хорошо – во всяком случае, Варя искренне надеялась на это, — чтобы понять, что в этом вопросе вся Варина тревога из-за длительного молчания парней. Хотелось спросить о многом: «Что случилось на встрече с Ильёй?», «Что случилось после неё, что вы с Филом вышли из сети?», «Что случилось с Филом, почему он не появлялся в сети?». Но Варя надеялась, что друг поймёт её без лишних слов. Пока Артём набирал ответ, Варя слушала, как папа уже с кем-то созванивается о встрече в администрации города через двадцать минут.
Телефон в руке тряхануло вибрацией, Варю — вместе с ним.
Артём Родионов, 7:39
Чтобы отвести тебя в школу 😉
Дважды перечитав сообщение, Варя досадливо скрипнула зубами и покачала головой. Прикидываться дурачком — не лучшее решение, будущему дипломату ли не знать. Но разводить ссору в чате не стала: лучше лично, по пути в школу — там уж Артёму от неё не отвертеться. Сунув телефон в карман чёрного форменного платья, Варя глянула на пятно на руке, потом на время: «Потом ототру! Надо бежать. Заодно и папе не придётся зря мотаться; ему перед встречей в администрации побриться бы всё-таки не помешает».
Папа высунулся из спальни, когда Варя почти прищемила подбородок молнией пуховика.
— И куда это ты намылилась? Я, между прочим, ещё не завтракавший.
— Ну вот, как раз и позавтракаешь, и умоешься, и поброешся, — улыбнулась Варя, накинула капюшон и фыркнула на пощекотавший щёки мех. — А я — сама.
— Сама? — Папа с усмешкой навалился плечом на дверной косяк. — А этого сома случайно не Артём Александрович Родионов зовут? Шапку хоть одень.
— Пап, а ты знаешь, что если бы у нас были водитель, уборщица и кухарка, ну или хотя бы водитель и домработница, то жизнь стала бы гораздо проще?
— Ага, — саркастично поддакнул папа, — а ещё и повар, и дворецкий! И целый штат прислуги в трёхкомнатной квартире. И следить за каждым, чтобы ничего не украл, не нашёл, камеру не поставил. Не отравил. И не забывай про маму: она вообще-то кайф ловит, пока уют наводит!
— Иногда, — мрачно вставила Варя, невольно содрогнувшись от мысли о домашних делах.
— Ну когда не ловит — убираешься ты, — папа стрельнул взглядом на часы над зеркалом и раздражённо нахмурился: — Так, всё, заболтала ты меня. Шапку одень.
— Ну я капюшон…
— Шапку одень.
С обречённым вздохом пришлось признать поражение и забрать с верхней полки беленькую, в тон меху на пуховике, шапку, которая за три месяца внекалендарной — и два календарной — зимы успела порядком поднадоесть. Как и вишнёвый пуховик, которым Варя надеялась компенсировать серость зимы в их районах, приравненных к крайнему северу.
— Надень.
В это слово Варя вложила всё своё недовольство и с видом великомученицы натянула шапку, закрывая серебряные гвоздики-звёздочки. Папа беззлобно рассмеялся. На прощание Варя по традиции чмокнула его в щёку и похвасталась, что сварила ему кофе так, как он любит.
Добавить комментарий