Фил взъерошил волосы и натужно засопел, подбирая слова. Варя не торопила. Её сердце билось так горячо и часто, будто это она сейчас сидела и собиралась признаться в том, что может заставить отвернуться от неё, разочароваться в ней. По коже пронеслись ледяные мурашки: и с чего она вдруг взяла, что Фил хочет признаться именно в чём-то… Таком?
— Он меня вообще не бил. Только я его ударил, — выпалил на одном дыхании Фил, пряча лицо в ладонях.
Варе стало больно. Она не поняла, это боль Артёма от удара Фила отпечаталась в груди, или боль Фила от злости на самого себя. Просто в уголках глаз нестерпимо защипало, как будто плеснули лимонного сока, и она торопливо потёрла переносицу.
— Зачем? — шепнула она и осторожно погладила Фила по плечу.
Наверное, она должна была рассердиться, отвернуться от него: в конце концов, из них двоих именно Артём, а не Фил, был рядом с Варей всю жизнь, был надёжным другом, названым братом. Но так казалось правильнее. Фил дёрнулся, как от удара, и отнял ладони от лица. Его глаза едва уловимо покраснели и если не вглядываться, то можно было бы даже и не заметить, но Варя — вглядывалась. И в глубине чуть расширенных зрачков, в причудливом узоре радужки светло-голубых глаз, похожих на трещины на льду весной (как раз в день рождения Фила), ей виделись слёзы. Невыплаканные, запрещённые самому себе слёзы.
Филу тоже было больно и страшно за Артёма — не Варе одной.
«Прости, — подумала Варя, — это было эгоистично». Но вместо всех слов просто взяла его за руку.
— Прости, — пробормотал Фил.
— Я? — тонко улыбнулась Варя. — Мне кажется, перед Тёмой ты извинился.
— Да. Не знаю… — Фил запустил пятерню в волосы. — Просто, понимаешь, наша банда… Я… Блин, тебе это сложно объяснить. Но когда кто-то выходит и вот так говорит, что всё, никаких больше драк, конфликтов и так далее, а эта рыжая морда стоит и лыбится, ну грех не дать в эту морду!
Варя тихо рассмеялась, низко пригибаясь над партой (а то географичке ведь хватит наглости пригласить папу сюда, потом по всем соцсетям города понесутся слушки). Фил нахмурился:
— Ну и что смешного?
— Ну положим, желание дать в морду мне понятно, — пискнула Варя, кинув многозначительный взгляд на макушку Виктора, что-то нашёптывавшего Машке, Фил хохотнул. — Но… Банда? Честно скажу, я никогда не понимала, в чём её фишка и почему она обязательно должна быть.
Фил пожал плечами:
— Так всегда было. Когда я в лицее учился, слухи ходили, будто он ещё в нулевые-девяностые под братками был. Девяностые прошли — традиции остались. Вроде как у старшаков во все времена банда была, по наследству передавалась. Сейчас все уже хэзэ, зачем, когда и почему, но само по себе банда — это ж тип круто.
Фил фыркнул. «Откуда столько сарказма, сами разве не тем же занимались?» — приподняла брови Варя.
— Не смотри на меня так.
— Как “так”?
Варя невинно взмахнула ресницами.
— Я ж вижу, что ты хочешь сказать. Типа, мы разве не такой же хренью занимались?
— И?
— Ну… Да, но нет. У них банда была: деньги вымогала у тех, кто помладше, послабее и с ними не дружит. Вписки устраивала, малышню гоняла. Воровала в магазах, по приколу чисто. Мы ж… Они ж там все из обеспеченных семей. Мне это не нравилось. А этот… Муромцев! — Фил буквально выплюнул эту фамилию. — Он банду перехватил в девятом классе. Меня из-за него из того лицея попёрли…
— Ага, я помню. И из лицея, и из дома.
— Так что Артемон меня просто спас: я другую школу даже и не рассматривал в десятый класс. Ну и пофиг, что из меня гуманитарий такой себе. Тут тот случай, когда связи отца на руку сыграли.
Варя покивала. В десятом классе каждый преподаватель при малейшей оплошности считал своим долгом напомнить Филу, что он попал в гимназию по блату, тогда как остальные ребята старались, трудились, сдавали ОГЭ на высокие баллы и проходили собеседование. В общем-то, Варя была не лучше. Вспомнив о том, как она преднамеренно обезличенно с презрением отзывалась о мажориках, которые мнят, что им всё позволено, рядом с медленно багровеющим Филом, сейчас Варя побагровела сама.
— Извини, — пробормотала она, разглядывая носки балеток; подыстрепались, но в целом последний год переживут, наверное. — Я тебя таким же считала. Со связями, вседозволенным… А ты… Не такой?
— Я старался.
Действительно старался: в голосе Фила не было ни намёка на сарказм или самодовольство — честность и искренность.
— Короче, забей, — Фил громыхнул стулом и подвинулся ближе к парте. — Я ж про Муромцева начал. Он к нам новеньким пришёл. У него ещё и мать в ментовке работает — короче, его в классе не любили, мягко говоря.
Если бы Фил не выдавливал фамилию этого парня сквозь зубы каждый раз, Варя, может быть, даже выразила своё восхищение вслух: будучи сыном полицейской возглавлять банду, может быть, и несложно, но вот добраться до главенства — ему явно пришлось постараться или кулаками, или хитростью.
— К нему только одноклассница моя нормас относилась, Алика. Тоже отличница, все дела. Но ты списывать не даёшь, а она — давала. И чтобы с родаками отношения не портить из-за оценок, её никто не трогал. И вот они с этим Муромцевым сдружились. Причём она сама, первая, его защищать стала. Ничего не боялась… И вот, короче, её зажал в углу Серж, тогдашний глава банды. Он в одиннадцатом классе был уже, выпускался. Я не знаю, чего он хотел — не спрашивал, да и… Меня после этого насильно на домашнее обучение перевели. Как особо опасного, — он ехидно хмыкнул и почесал скулу, где белел тоненький шрам. — Ну ты эту историю и так знаешь. Я тогда подрался с обоими, руку мне сломали. Потом с отцом поссорились. Меня, знаешь, что разозлило? Что Муромцев, когда Серж к ней пристал, даже не пытался помочь. Просто смотрел, а потом ещё и дружелюбно говорил с Сержем. А ведь он мог помочь. Это я к тому, чтобы ты не думала, что Муромцев такой белый и пушистый.
— Я и не думала…
Плотнее запахнувшаяся в шаль Анна Владимировна сердито постучала концом ручки по столу. И хоть она не сказала ни слова, Варя с Филом рефлекторно пригнулись: знали, что это адресовано им, а получить два выговора за одно занятие даже для Фила было бы чересчур.
— Фил, мы несколько отклонились от темы, — едва дыша, зашептала Варя. — Зачем вам банда? И что всё-таки вчера случилось, чёрт побери?
— В противовес, — пожал плечами Фил, — чтоб им неповадно было. Я предложил, Артемон поддержал.
Варя понятливо приподняла брови и даже кивнула, хотя на самом деле ничего не поняла. Им было нечего делить и не за что бороться. В фильмах у противоборствующих банд всегда разные идеалы, но пересекающиеся сферы влияния, у парней же не было ничего: не ищи они встреч с Ильёй намеренно, не нарывайся на неприятности, жили бы себе спокойно, без разбитых костяшек, без подвёрнутых голеностопов. Жили бы спокойно — и неинтересно.
И Фил, постоянно напряжённый, как взведённая пружина, как туго натянутая тетива, выстреливал бы своей агрессией налево и направо, сжигая всех — и себя самого, как механизм самоуничтожения. В поисках неприятностей он мог бы ввязаться в какую-нибудь всамделишную крупную банду — они хоть и ушли в подполье, но всё ещё оставались; нужно было только поискать — и утянуть за собой и Артёма, и остальных. Может быть, тогда бы полиция заявилась в гимназию ещё раньше. А может, Фил недоговаривал.
— А вчера — всё, — Фил разочарованно поджал губы, но в его голосе не звучало негодование, только горчащее на языке сожаление. — Они с Ильёй в гараже заперлись, поговорили, а потом Артемон вышел, счастливый такой, и сказал, что с этого дня он распускает банду, и мы разбегаемся. Он бы потом ещё всем нашим сказал. А я психанул. Хотел Муромцеву врезать, Артемон не дал. Сам подставился. Не верю я Муромцеву!
— Почему бы с ним тогда не поговорить?
— Сдурела? Артемон поговорил — и вот, что вышло.
— Почему ты так уверен, что это Илья?
— А кто ещё?
— А вы прям больше никому-никому проблем не доставляли?
Добавить комментарий