Они остановились. Голос сорвался. Фил оглянулся в полупрыжке. Артём поднял голову, и Варя похолодела. Это были чужие глаза: жёлтая искра кошачьего коварства погасла, и теперь зелёные глаза походили на болота из триллеров, мрачные, опустошённые, мутные. Артём запоздало мотнул головой: Варя уже рванулась навстречу — только ладонь Фила скользнула по её предплечью — и замерла в полушаге. И то, только потому что вперёд выступил Иванов, прикрывая Артёма широкой спиной. Под его жёстким взглядом Варя съёжилась, и бравый и нахальный в воображении вопрос прозвучал блеянием ягнёнка:
— Вы что, его… Арестовываете?
Светлаков снисходительно взглянул на Варю и с нескрываемой усталостью монотонно пояснил:
— Постановление об аресте выносит суд, а мы задерживаем. — Слово металлически звякнуло, и Варю невольно передёрнуло. — По подозрению в совершении преступления. И я бы не советовал кричать об этом на всю улицу. Тут не все ваши одноклассники, если вы понимаете, о чём я.
Варя стыдливо опустила взгляд. Льдинки, снег и жёлтая солевая смесь блестели на носках сапог. Действительно: чего это она! Полиция уводила Артёма тихо и незаметно, мешаясь с толпой учеников и учителей. Они, как и директриса, были заинтересованы в отсутствии шумихи вокруг этого странного дела. Если бы они только не прошли так близко к ней, Варя бы тоже не обратила внимания на высокие невзрачные фигуры, а так — заметила, начала кричать, качать права, привлекать совершенно не нужное ни Артёму, ни им внимание.
— Здр-расьте… — Фил неслышно возник за Вариным плечом. — А вы наконец-то, к сожалению, уходите?
— Не дерзи нам, Шаховской, — Светлаков нехорошо оскалился. — Мы представители закона.
— Какой-то неправильный у вас закон, — буркнул Фил больше в ухо Вари, но Светлаков всё равно скрипнул зубами.
Варя уверенно улыбнулась, и даже Артём за спиной Иванова дёрнул уголком губ. Пожалуй, им не хватало этой Филовой дерзости и безрассудства драконить представителей власти. Фил, кажется, не боялся ничего, и от его присутствия Варю вдруг накрыла поднявшаяся из глубин, жгучая, как лава, смелость и дерзость.
Два часа. Два часа она сомневалась, размышляла, анализировала, пытаясь убедить и себя, и всех вокруг, что Артём не виноват. И эти два часа показались ей одним из кругов Ада. Она не хотела больше сомневаться. Она хотела услышать Артёма.
Поэтому, когда Светлаков и Иванов повели Артёма к серой невзрачной «Тойоте», Варя решительно направилась за ними. В спину ей заматерился Фил: кажется, пытался сказать, что она обезумела похлеще них обоих, хотя с таким отцом, наверное, может себе это позволить. Варя недовольно дёрнула щекой: она делала это не потому что она дочь мэра, а потому что Артём ей не чужой. «Тойота» мигнула фарами в ответ на команду с брелока Иванова и низко загудела, прогреваясь. Светлаков направился к задней дверце, видимо, чтобы усадить Артёма.
У Вари сбилось дыхание, а руки сжались в кулаки.
— Артём! — крикнула она в шаге от капота.
Все обернулись. Светлаков, совершенно не скрывая усмешки, которая могла бы быть обаятельной, если б не была столь омерзительной, сложил руки на крышу машины. Иванов отмахнулся, как от приставучего котёнка:
— Отойди, а? Ты мешаешь.
Варя не шелохнулась. К ней подошёл Фил и подопнул носком ботинка крупную ледышку.
— Да мы и не хотим мешать. Дайте нам с другом попрощаться, а? Даже приговорённым к смерти дают последнее слово.
— У нас мораторий на смертную казнь, Шаховской. Так что обойдётесь и без последнего слова, — парировал Светлаков и побарабанил по крыше автомобиля: — Всё, давай, разгоняй этот детский сад и поехали.
Иванов угрожающе двинулся на Варю. Она покачнулась — рука Фила очень кстати оказалась рядом. Пальцы переплелись, и Варя вновь почувствовала себя спокойно и уверенно, а Фил рядом тихо выдохнул.
Иванов глянул на Светлакова. Тот неопределённо качнул головой.
Артёма он так и не успел усадить в машину, и тот стоял, бледный, больше всех утомлённый этим сумасшедшим днём. «Досталось тебе…» — Варя вздрогнула и невольно сжала пальцы Фила. А Артём вдруг подмигнул, кому — Филу или ей, Варя не поняла, но Фил разжал пальцы, и она, сгорая в этом тёплом пуховике от странных мыслей и ощущений, кажется, в один миг оказалась подле Артёма. Из жара её бросило в холод. Мороз забрался под самую кожу, сводя пальцы. Варя накрыла холодными ладонями руки Артёма, спрятанные под спортивной кофтой. Пальцы были неправильно горячими для января. Кончики пальцев обжёг металл.
Наручники. Варя вздрогнула. Грудь сдавило необъяснимым ужасом. Это не могло быть взаправду — этого вообще не должно было быть!
— Артём? — широко распахнула она глаза, чтобы не заплакать. — Тёма…
Задать самый главный вопрос Варя не успела: кто-то из полицейских за спиной раздражённо крякнул, а потом Светлаков рванул её назад со словами, что это запрещено, что они уже уезжают. Варя дёрнулась, резко сбрасывая руку полицейского и рюкзак. Поддела его ногой, разъярённо сопя:
— Нате — обыщите! Только дайте нам попрощаться!
Откуда в ней, всегда спокойной и деликатной, взялась вдруг такая звенящая дерзость, Варя не поняла. Однако это возымело эффект, а остальное было не важно. Светлаков лениво махнул рукой, давая им пару минут на прощание. Варин рюкзак приземлился на капот.
Варя снова коснулась рук Артёма под толстовкой и попыталась ободряюще сжать их, вселить в него переданную Филом надежду на лучшее. Артём лишь болезненно скривился.
— Устал? — прошептала Варя.
Глупость, конечно. Конечно, устал, утомился — и бледность, и опущенные уголки губ, и потухший взгляд, и почерневшие круги под глазами, которых у него никогда не было, говорили об этом. Но Артём хрипло соварл:
— Всё хорошо, Варя.
Родители называли Варю наивной, но эта ложь была очевидной даже для неё: не могло быть хорошо после полуторачасового разговора с директором и полицейскими. Не могло быть всё хорошо в наручниках на морозе.
Варя поняла: всё плохо.
— Тёма…
Добавить комментарий