В горле пересохло, язык прилип к нёбу, пальцы заныли — с такой силой он сжал в замок, чтобы не дрожали.
— Прислал, — протянул Иванов с нажимом. — Присылал-присылал…
— Конечно, — холодно улыбнулся Светлаков. — Мы уже даже проверили все адреса. Там в разное время были обнаружены закладки.
Артём захлебнулся сухим горьким воздухом, в котором смешались и кофе, и сигаретный дым, и привкус жира, и вязкая пыль, когда попытался сказать хоть что-нибудь. Он силился понять, что происходит и в чём он провинился на самом деле, но не находил ответа. Всё в сознании, некогда распределённое по своим местам, вдруг оказалось перемешано. В этом хаосе было не разобраться. Мозг ощущался, как синий экран.
— О чём задумался, Артём Александрович? — смешливо поинтересовался Светлаков.
— Почему я?..
— Правильный вопрос… Смышлёный пацан, да, Сань? — пробасил Иванов. — Может, он тогда нам всё и расскажет сразу?
— Может, может… — длинные пальцы глухо отстучали нестройный ритм по стопке папок справа. — Так что надумал, Артём Александрович? Кто мог тебе подбросить пакетик?
Вопрос был, пожалуй, правильным, если бы Артём только не был уверен, что это работа полицейских. Только вот обвинить их никак не мог. Оперативники, так плотно обложившие его и способные пришить хранение наркоты, разумеется, не могли допустить какой-нибудь тупой и очевидный прокол, которые так легко считывались с экрана телевизора. «Ещё один косяк сериалов, — мотнул головой Артём и задумчиво помассировал костяшки. — Там все опера либо правильные, либо тупое мясо!»
В голову приходил ещё Илья Муромцев — и мать у него как раз служила в полиции, — но со вчерашнего дня у них вроде бы всё было ровно. Наконец-то. Спустя столько лет бесполезных стрелок и драк…
— Например, ты можешь рассказать нам о том, как твоя подружка — мэрская дочка — проносила в школу наркоту и продавала её.
— Сань, ты что?.. — сипло зашипел Иванов, но Светлаков лишь цыкнул.
Когда в классических книгах встречалось выражение “краска сошла с его лица”, Артём никогда его не понимал, но сейчас — ощутил. У него похолодело и онемело разом всё: от кончиков ушей до пяток.
Они блефовали. Слишком натянуто ухмылялся Светлаков, слишком широко были распахнуты круглые глаза Иванова. Варя была дочерью главы города, а глава города, в свою очередь, ещё до своего назначения за руку здоровался с губернатором, а тот рыбачил вместе с каким-то шишкой из полиции — словом, пытаться обвинять её, значило запустить бумеранг, который снесёт все головы, которые встретятся на обратном пути.
Они просто пытаются его запугать. Артём прикрыл глаза и выдохнул. Дыхание всё равно сбивалось.
— Ничего такого не знаю.
— Ну тогда, например, твой лучший друг, Филипп Шаховской…
Теперь Артёма кинуло в жар. Он тяжело моргнул раз, другой, потом тихо выдохнул.
Варя. Фил. Виктор. Лера.
Он подставил их всех.
Эти менты не остановятся, пока не получат от него то, ради чего они всё это устроили. Артём растерянно заозирался. Взгляд метался из угла в угол в поисках видеокамер или жучков: не может быть, чтобы за ними не следили, чтобы этот беспредел никто не записывал.
Камер не было. А даже если и были — полкласса умудрились списать под камерами декабрьское сочинение, почему бы двум полицейским не научиться обходить камеры?
Как бы Артёму ни было противно это признавать, закона здесь не существовало — того закона, который он зубрил и в который должен был верить, чтобы написать сочинение по обществознанию на высший балл — здесь они писали закон. Артём рассерженно взъерошил волосы, и они тут же стали влажными от потных ладоней.
— Я ведь не просто так здесь, да? — глухо прохрипел он, уставившись в одну точку.
По зеленоватой краске из-под подоконника ползла тонкая чёрная трещина, скрывавшаяся в плинтусе.
— В правильном направлении мыслишь, Артём Александрович. Ты и твои дела нам, по большому счёту, без разницы. Есть вопиющее нарушение закона, свидетелем которого ты мог стать. А от свидетеля до заявителя, сам понимаешь, один шаг.
Под лёгким взмахом руки Светлакова на желтоватый косой стол спланировал лист белой бумаги. Сверху покатилась ручка, оставив тёмно-синюю жирную точку. А Иванов, уже присевший на край своего стола, многозначительно добавил:
— Как и от свидетеля до обвиняемого, кстати.
Артём с готовностью схватил ручку и, глядя на пятно, буркнул:
— Что писать?
— Сразу бы так! А то “не моё”, “подбросили”, “не знаю, что это”… Нам говорили, что ты умный парень.
— Что. Писать?
— Пиши: от Родионова Артёма Александровича, такого-то года рождения такой-то даты рождения, проживающий по адресу, тут укажи прописку, заявление о распространении наркотических средств. И расскажи о том, как видел, как твой друг, Филипп Андреевич Шаховской является распространителем наркотиков среди несовершеннолетних и пытался втянуть в это дело тебя, но ты, разумеется, не поддался. И обнаруженные у тебя наркотики автоматически перейдут в его личное дело, как ты понимаешь.
Ручка выскользнула из дрогнувших пальцев. Артём еле слышно переспросил:
— Что?
— Что слышал! — рявкнул Иванов. — Пиши, что твой дружок — главный драгдилер в вашей школе, если хочешь выйти. Когда-нибудь.
— Я не… Я не знаю, — горло склеилось, дыхания не хватало, и вместо уверенных слов выходили слабые нестройные хрипы. — Ничего не знаю. Я не знаком с Шаховскими.
— Ты, кажется, ещё не понял, — длинные пальцы Светлакова переплелись в замок. — У нас есть полный расклад по тебе, Артём. Кто ты, где ты живёшь, с кем дружишь, с кем враждуешь… Думаешь, мы не общаемся с Ирой Муромцевой? Да-да, это мать твоего заклятого врага, которого вы себе с Шаховским придумали. Думаешь, вы у неё не на карандаше? Пока ваши игры не угрожают её репутации и её сыну, она закрывает на это глаза, но поверь мне, если всплывёт накрота… Пойдёшь и ты, и твой дружок, и все, кто когда-либо появлялся в поле зрения её сына. Паровозом. Теперь понял, Тёма?
— Я Артём. — Артём туго сглотнул и, хрустнув суставами пальцев, монотонно, как на уроке, зачитал: — И я отказываюсь давать показания. Никто не обязан свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников, круг которых определяется федеральным законом. А также федеральным законом могут устанавливаться иные случаи освобождения от обязанности давать свидетельские показания.
После занятий с Яниной Сергеевной стыдно было не знать Конституцию назубок, особенно — статью пятьдесят первую. В их с Варей бинго клише детективных сериалов она всегда вычёркивалась первой.
Добавить комментарий