Это был Светлаков. Артём медленно отодвинул учебник, наклонился, поднял стаканчик, и сполз с койки. Светлаков раздражённо бряцнул ключами:
— Побыстрее. Ты что там копаешься? Иначе я зайду и тебя выведу.
— Попробуй, зайди, — сквозь зубы буркнул Артём.
— Чего ты сказал?
— Ничего!
Артём нарочито громко прошаркал к выходу и вывернул руки навстречу Светлакову так, что зеленоватые вены на запястьях стали чётче.
— Не паясничай, — рыкнул Светлаков и, прихватив его за плечо, вытащил из камеры. — Но и не рыпайся. Иди вперёд.
Артём пожал плечами и, спрятав руки в карманы худи, двинулся по узкому коридору. Он слышал, как Светлаков звякнул ключами и громыхнул дверью, а потом в три лёгких широких шага догнал его. Они петляли по коридорам, почти не сталкиваясь ни с кем. Поворот, прямо, поворот налево, лестница, ещё поворот…
Артём оказался перед выкрашенной в серый бронированной дверью. Рядом никого не было. Поворошив ключом в замке, Светлаков дёрнул дверь на себя и кивнул Артёму:
— Вперёд.
Опустив голову, Артём покорно нырнул в помещение. Там тускло мигала грязно-бежевым светом одна длинная лампа под потолком. Сердце забилось громко и часто — испуганно. Артём читал посты о том, как жестоко выбивают нужные показания из людей. Правда, непонятно было, как авторы постов выжили после таких пыток, однако Артём желанием узнавать не горел. Дверь захлопнулась.
Артём вздрогнул и тяжело заморгал, пытаясь быстрее привыкнуть к полумраку. Здесь было прохладнее, чем в камере, но и на карцер не походило — слишком просторно. В центре комнаты стоял стол и два стула по разные его стороны. «Допросная?» — подумал было Артём и завертел головой. Но не нашёл стены, которая была бы похожа на зеркало-шпион. Вместо него в углу на потолке красным значком шевелил большой глаз камеры. «Ещё бы, — фыркнул про себя Артём. — Мы ж в России, в конце концов, даже не в Москве».
И вдруг зажёгся свет. Остальные лампы разом загудели и ярко вспыхнули серебристо-белым. Артём зажмурился. Чьи-то мягкие ладони накрыли его лицо, цокнув длинными ногтями.
— Ну привет, рыцарь! — насмешливо прозвучал над ухом нежный шепоток.
Сперва Артём подумал, что пришла Варя: в конце концов, из всех его близких только её отец обладал достаточной властью и связями, чтобы устроить им свидание. Только вот Варя никогда не носила наращённых ногтей и не звала его «рыцарем». «Кто это?» — нахмурился Артём. Ответ крутился на языке, но никак не хотел подбираться.
— Эй, ты что, меня не узнаёшь?
Обиженный голос Артём узнал без труда. Его бросило в жар. Даже футболка, кажется, прилипла к коже.
Лерка. Лерка Зимина. Его, вроде как, девушка…
Артём не ожидал увидеть здесь её. Даже Виктору с Машкой, даже Янине Сергеевне удивился бы меньше, чем Лерке. Он не успел ничего сказать, когда Лера убрала ладони с лица и, вцепившись в ткань толстовки, требовательно развернула его к себе. Большие серо-зелёные глаза смотрели с неприкрытым негодованием, а длинные кукольные ресницы подрагивали. Лерка сложила руки под грудью и прищурилась:
— Ты не соскучился!
Артём вскинул брови:
— И тебе привет. Как-то… Не до скуки, знаешь… Тут.
Артём огляделся. При полностью включённом свете эта комната выглядела так же, как камера. Даже чуть хуже: в столешницу была ввинчена перекладина, чтобы пристёгивать наручники, неровные стены были закрашены унылой тёмно-серой краской, на потолке разошлись несколько кривых желтоватых разводов, очевидно, после потопа. А кроме камеры в правом углу, которая сразу встретила Артёма, висела ещё камера над дверью. «Весёленький интерьерчик», — хохотнул про себя Артём и помассировал переносицу.
Лерка хмыкнула, напоминая о себе. Артём слабо улыбнулся ей. В жёлтой пушистой шубке, за которую Артём иногда называл её Стервеллой для цыплят, в бирюзовом свитере, короткой кожаной юбке и заснеженных ботильонах на толстой подошве, она пахла зимой и казалась такой… Чужой — чуждой.
Слишком яркая, слишком улыбающаяся, слишком ароматная после полумрака, полузавтрака, полутепла… Лерка в ответ окинула его внимательным вглядом и подцепила ногтем нашивку на худи в виде лапки:
— Клёвая кофта. Я такую на тебе не видела.
— Тебе ж не нравится, когда я такое ношу.
— Ну да. Это такой… Ну, бомж-стайл. Тебе рубашки надо, джинсы в обтяжку, знаешь?
— Миль пардон, мадам, — отфыркнулся Артём и, растянув штанины треников, присел в карикатурном реверансе.
Лерка звонко расхохоталась:
— О боже, ты такой дурак!
Артём кивнул:
— Ещё какой, раз уж здесь оказался.
Лерка широко распахнула глаза, как будто только сейчас осознала, где они находятся и затараторила:
— Ой! Я так испугалась! Мне когда Витька написал, что тебя арестовали, я прям испугалась. А я говорила, что Шаховской — придурок! Такой же, как и его отец! А ты мне не верил! Ты как сам?
Лерка рывком прижалась к груди Артёма. Он рефлекторно обнял её в ответ. Наверное, он должен был обрадоваться, что к нему пришла девушка, но в груди лишь едва-едва заколыхалось ликование от того, что о нём не забыли. Лерка продолжала тараторить, как Фил, выучивший параграф за пять секунд до того, чтобы пойти и рассказать его у доски. А Артём не слушал. Он задумчиво гладил Лерку по голове. Белые пряди мерцали, как атлас, и, переливаясь, скользили между пальцев.
— Тёмка, ты меня вообще слушаешь?
— Я Артём.
Артём поправил её на автомате: он с трудом приучил всех называть себя исключительно «Артём», потому что «Тёмой» ощущал себя только с мамой. И с Ветровыми, которые стали ему второй семьёй. И Лере он это объяснял неоднократно, но она снова и снова, как специально, называла его «Тёмкой».
Лера вырвалась из его объятий и швырнула шубку на спинку стула. Толстые каблуки ботильонов забарабанили прямо в сознание Артёма.
— Ты достал уже! Мэрская подружка твоя, значит, может тебя звать «Тёма», а девушка — нет?
Добавить комментарий