VIKTOROOK

Лучше выйти замуж за бедных и быть любимыми, чем сидеть на королевском троне, потеряв самоуважение и мир в душе.

Книга «Маленькие женщины» Луизы Мэй Олкотт с детства ассоциировалась у меня с зимой, с зимними праздниками: Новым годом и особенно Рождеством, несмотря на то что его я никогда не праздновала. Пожалуй, в какой-то степени именно эта книга и познакомила меня с Рождеством, запечатлела в моей памяти дату католического Рождества, которое, благодаря книге, приобрело новые оттенки восприятия, отличные от восприятия Рождества православного.

С одной стороны, такая ассоциация закрепилась, потому что именно эту книгу (а вообще-то дилогию «Маленькие женщины» и «Хорошие жёны»), будучи ровесницей самой маленькой из сестёр Марч, я однажды нашла под ёлкой.

С другой же стороны, сама книга очень тесно связана с Рождеством и религией вообще. Героини проходят испытания, делающие их взрослее, от Рождества до Рождества. И если Рождество в первой главе знаменует начало испытаний, то Рождество в предпоследней главе — это те самые «приятные луга» из «Путешествия Пилигрима», метафорическим переложением сюжета которого и является книга «Маленькие женщины».

Мне стало интересно вернуться спустя двенадцать лет к этой истории, частично вернуться в детство, а частично — сравнить ощущения «тогда» и «сейчас». Полагаю, я совершила роковую ошибку, когда купила первую попавшуюся книгу, не обратив внимание на переводчика, и только когда вместо «Бесс» я увидела «Бет», когда конструкции мне показались простоватыми и однообразными, а вместо «цукатов» мне начали попадаться «маринованные лаймы», я решила проверить карточку товара, чтобы обнаружить, что это новый перевод.

Этот перевод принадлежит Ольге Лемпицкой, а тот — Марине Батищевой. И хотя у меня нет доступа к той книге, те фрагменты текста, которые есть в интернете, подтверждают мои ощущения: перевод Марины Батищевой был более образным и изящным (например, Мэг, вместо «Не ругайтесь, девочки», говорила «Не клюйте друг друга, детки», что делало её образ более мягким и материнским и её преображение в хозяйку дома переживалось мягче), словно кружева XIX века. Перевод, который читала я, грешит простотой как в авторской речи, так и в речи персонажей, что, на мой взгляд, лишает сестёр Марч той исключительности, которой они славятся. Будучи небогатыми, они остаются высокообразованными, духовно просветлёнными, способными создавать собственные литературные произведения.

А это, кстати, очень важный аспект в произведении: творчество девочек. Луиза Мэй Олкотт очень часто прибегает к способу создания образа персонажа не просто через его речь, но через истории, которые он создаёт. Одарённая литературно Джо — единственная, кто пишет торжественные поэмы, оды и памфлеты, а также целые сценарии спектаклей, а кроме того, остросюжетные любовные истории, где все умирают в конце. Домашняя Бет в «Пиквикском клубе» создаёт милые уютные зарисовки из жизни, в которых описывает рецепты. Ещё маленькая Эми обращается к известным сказочным сюжетам. Мечтающая о светской жизни Мэг предпочитает традиционные авантюрные романтические истории — и примечательно, что таким же историям в главе «Лагерь Лоренса» отдаёт предпочтение Джон Брук, будущий её избранник, и во время игры в «Чепуху» начинает в традициях средневекового рыцарского романа. А Лори, лучший друг Джо, предпочитает неожиданные ходы, крутые повороты и опрокидывание ожиданий слушателей.

Литературные предпочтения порой говорят о натуре человека очень многое, особенно при условии, что литературное творчество, искусство вообще красной нитью проходит через судьбы взрослеющих девочек. Но если конкретнее, решающей в судьбе девочек становится одна-единственная книга.

В детстве я думала, что это то самое «Путешествие Пилигрима». Оказалось — Библия.

Не менее важным, чем литература, в тернистом пути становления девочек становится вера. Когда отец на войне, когда жизнь на грани бедноты, когда холод и отчаяние заполняет сердце, мать обращает девочек к Богу. И в процессе чтения создалось отчётливое ощущение, что в том переводе библейский вопрос был нивелирован, сглажен так, что я не запомнила, как мать предлагала Джо молиться, чтобы избавиться от своей вспыльчивость, не запомнила упоминания Бога, Друга и т.п., при условии, что возвращалась к «Маленьким женщинам» регулярно.

И относительно библейского вопроса мне хочется сказать, что вписан он в текст филигранно в том смысле, что этот роман воспитания — об общечеловеческих ценностях, о доброте, о щедрости, о милосердии и о любви к ближнему, как к себе самому, которые по существу не привязаны (и не должны быть привязаны!) ни к какой книге, ни к какой религии. И сама Библия здесь упоминается всего лишь несколько раз и только как книжечка, которую сёстры читают регулярно в поисках терпения и твёрдости духа. Это очень отображает дух эпохи — и потому, наверное, воспринимается как нечто естественное.

По-своему красивым и интересным для меня стал путь Эми, младшей из сестёр, к Богу. Надо сказать, что даже спустя столько лет, она так и осталась для меня самой раздражающей из всех сестёр Марч: слишком капризной, слишком требовательной, слишком эгоцентричной (хотя и моя любимица Джо не лишена эгоизма). Хотя винить её в этом не стоит: она близка к пубертату и среди всех сестёр является самой восприимчивой к прекрасному, к визуальному, к тому, что её окружает. И именно благодаря чувству прекрасного, переживаемого на фоне глубокого одиночества и отрешения от всей семьи, она приходит к молитвам: через картину, изображающую Мадонну и младенца (при всей моей нерелигиозности, я схожусь с ней в восхищении; не знаю, чью именно картину подразумевала Луиза Мэй Олкотт, «Мадонну с младенцем» Ло Спанья, «Мадонну с гвоздиками» Рафаэля Санти, «Мадонну Лита» или «Мадонну с Младенцем» Леонардо да Винчи, но я у последней картины в Эрмитаже прям подзависла; думаю, автор нарочно не назвала автора, чтобы вызвать у каждого читателя свои ассоциации, свои воспоминания, которые сблизят его с восприятием Эми сильнее). Это очень… В соответствии с возрастом: верить во что-то абстрактное, обращаться к этому, как старшие сёстры или Бет, которую можно считать самой духовно возвышенной среди сестёр, несмотря на возраст, она не может, но вот увидеть физическое воплощение этого и поверить — вполне. Я не могу сказать, что Эми действительно изменилась к концу романа: она лишь стремится показать, что изменилась и не думает о себе — но и у неё путь впереди куда более длинный, чем у сестёр.

Сильнее всего, конечно же, изменилась Джо, вторая сестра. Её отец в конце романа отмечает, что она стала мягче, нежнее, женственней. А мне хочется отметить, что она стала гораздо взрослее, чем была в начале и, возможно, выросла больше, чем остальные сёстры. Даже Мэг. Джо, не менее эгоистичной и любящей себя, чем Эми, приходится перенести немало жизненных уроков: научиться смиряться, хранить чужие секреты, заботиться о других, ей приходится молчать о своих чувствах ради чужого счастья, смиряться — а ещё ей выпадает шанс, бесценный для девушки того времени (да и сейчас, впрочем), самостоятельно зарабатывать тем, что она создаёт. И если в начале Джо внешне пыталась подражать парням, то в конце она становится девушкой со стержнем, с силой, которую тогда позволено было иметь лишь мужчинам.

Старшая сестра, Мэг, которая раньше меня забавляла и которую я мало понимала, хотя и симпатизировала ей, вдруг оказалась мне вполне понятной. Знавшая прекрасную богатую жизнь, Мэг стремится к ней, но всё сильнее, всё больше разочаровывается в ней. Она видит притворство, пух, перья, ориентацию на материальное, а не на духовное — и это раскрывает ей глаза в том числе на Джона Брука. Раньше я не понимала, откуда вдруг взялась эта любовь, и Джон Брук казался мне, как и Джо, крайне неприятной личностью. Однако теперь всё становится очевидным: у них схожие взгляды на жизнь, они оказываются готовы трудиться на благо других и ради своего будущего счастья. И «воздушный замок» Мэг, пожалуй, становится самым легкоисполнимым, пусть и с некоторыми коррективами.

Что же до Бет, третьей сестры, то её путь — это путь… Истинного христианина? По крайней мере, этот смысл, я полагаю, вкладывала Луиза Мэй Олкотт в её образ. (Да, мы помним, что «Маленькие женщины» — автобиографическое произведение, но помним также, что это художественное произведение, а значит, образы в нём не буквальны). Бет на начало своего пути уже совершенна: у неё нет недостатков не потому что она их не видит, а потому что просто… Нет. Она усердно трудится на благо других, чисто поёт и чувствует — Бет единственная оказывается готова к самопожертвованию ради других, и тот факт, что она идёт к заболевшей семье одна, когда остальные сёстры предаются праздным делам, для меня оказывается созвучен эдакой Жертве Христа, но в малых масштабах романа. Поэтому её история, её последующий финал для меня… Более, чем закономерен и очевиден?

Хотя дружба Бет с м-ром Лоренсом, конечно, всё ещё самое трогательное, что могло быть в этой истории.

Так или иначе, я рада, что вернулась к этой истории спустя столько лет: она не просто пробудила во мне приятные воспоминания и не только погрузила в ту потрясающую атмосферу XIX века, в которую было так уютно погружаться, но и побудила провести самоанализ… В результате я обнаружила в себе множество черт, которые или в своё время переняла у сестёр Марч, или которые сделали нас ближе.