Сама Алика никогда не хотела причинять матери лишних хлопот, поэтому предпочитала все свои проблемы решать самостоятельно, как мама. Но Илью за стремление пользоваться маминой помощью никогда его не презирала. В отличие от одноклассников. В школе его гнобили за то, что его мама служила в полиции, а сейчас — Алика знала: Илья скидывал ей периодически скрины переписок с бывшими одноклассниками — ради связей захотели вдруг с ним задружиться.
— В общем, там номер люкс на двоих пока на брони. С пятницы по вторник. Согласишься — поедем.
— А если нет? — приподняла брови Алика и улыбнулась официантке.
Основное блюдо подали в плетёной корзиночке. Утка была щедро полита тёмным соево-медовым соусом. К тому момент желудок уже сворачивался в узел, так что Алика на мгновение забыла, о чём они разговаривали. Просто медленно жевала, прикрыв глаза, и смаковала пряную сладость, нежную умиротворяющую мелодию и сладковатый аромат. А когда открыла, расплывшийся в широченной улыбке Илья смотрел на неё и рассеянно крутил в руках вилку. В полумраке казалось, что зрачки на дне его тёмных глаз размеренно пульсировали в унисон дрожанию пламени свечи между ними.
— А ты не хочешь?
Алика была бы рада в очередной раз уколоть Илью, но лгать не собиралась. Последняя их совместная поездка грела её воспоминаниями, когда ночью под одеялом становилось невыносимо холодно. Усыпанная золотыми огнями майская Москва, шум города, чёрная ночь, однако кровать, за полночь тумбочка перед ней, а на ней — две кружки горячего чая.
— Шутишь? — изогнула бровь Алика и, втянув в себя порцию лапши, промокнула салфеткой губы; консультант не обманула: помада держалась крепко. — Я как вспомню нашу прошлую поездку…
Глаза Ильи сверкнули восторженным азартом. Как тогда, когда музыканты на Арбате заиграли песню, под которую они так и не станцевали вальс на последний звонок, и он закружил её в танце. Как всегда, когда она смеялась, рассказывала что-то и, задумываясь, смотрела в окно.
— Поэтому я и приглашаю. Я хочу… — Илья наколол овощи на вилку и с тоской уставился на морковку. — Я помню, ты празднуешь Новый год с семьёй. Но ты сама сказала, что мама уехала. И я подумал, может, попробуем отпраздновать его вместе?
Илья неловко приподнял уголки губ в улыбке и поправил ворот кремового кашемирового свитера. Алика хмыкнула и сделала ещё несколько торопливых глотков коктейля. Она не верила, что алкоголь расслабляет, освобождает — преображает мир.
Но мир менялся. За окном затянутую сизую дымную поволоку в небе прорвала острый золотой серп месяца. Огонёк свечки дрожал теплее, ярче, и Илья был так похож на него. Такой же медно-рыжий, с медово-карими глазами и огненными точками редких веснушек на щеках. Они были почти не различимы, но были. Алика помнила их, светящихся под гирляндами над Арбатом.
Воспоминания вспыхнули на щеках. Алика спешно ещё глотнула коктейля и поторопилась закинуть в рот пару фруктовых роллов. Илья коротко глянул на неё сквозь ресницы, и уголок губ его понятливо дёрнулся.
Он тоже помнил. Помнил алый отпечаток на своей щеке, смазанную помаду на её губах, комочки туши на бледной коже, крепкие успокаивающие объятия и босые ноги, вальсирующие по мостовой, пока лодочки валялись в стороне.
— Это было хорошо, разве нет? — взмахнул он рукой. — Это, конечно, не Москва. Но я думаю, нам обоим после рабочего года не помешает уединение. Лес, зима, сноуборды.
— Вот только на сноубордах я ещё не каталась, — фыркнула Алика.
Хорошо, что он не стал вспоминать прошлую поездку. Это действительно было хорошо — и Алика не хотела бы потом вспоминать о ней с сожалением как о единственной счастливой поездке.
— Лыжи?
Алика мотнула головой.
— Коньки.
Алика активно помотала головой:
— Вот только мне ещё вывихнутых ног не хватало.
— И это говоришь мне ты! Да я помню, как ты на своих высоченных шпильках носилась по школьным коридорам, когда мы дежурили!
Алика поджала губы с деланным недовольством, пряча в уголках губ смущённую улыбку.
Всё-таки Илья знал её слишком хорошо.
Чем больше идей и обещаний Илья накидывал, тем больше Алика склонялась к тому, чтобы согласиться.
Они разговаривали про трендовые видео — вальс в пуховиках среди сугробах под фонарём, — вспоминали одноклассников, совместные поездки, рождественско-новогодние фильмы, которые могли посмотреть, и Алика чувствовала, как корсет напряжения, затянутый туго-туго, едва ли не до остановки дыхания в начале рабочего года, расплетается слово за словом, под мягким смехом и уверенными движениями Ильи. Они утолили основной голод и Алика развернула к Илье остатки своего десерта, когда в кафе появился он.
Алика не видела его лет девять — и предпочла бы не видеть ещё столько же. Но жизнь в последнее время игнорировала её желания. Потому что он как назло тоже сел у окна: наискосок от них. От неё. Он отодвинул стул для своей молодой спутницы и сел лицом к ней. В безразличных, как лёд, прозрачных голубых глазах мелькнуло что-то, похожее на удивление.
Пустой стакан в руках взорвался. С губ сорвался неровный вздох. Алика растерянно проморгалась. Вокруг пальцев вилась тёплая змейка крови, а в широко распахнутых глазах Ильи метался испуг.
— Кажется, нам пора, — пробормотала Алика, вырвала из салфетницы добрую стопку салфеток и, зажав ладонь, кинулась к портьере, скрывающей туалетные комнаты.
Салфетки порозовели быстро. Ладонь заныла. Осторожно оторвав бумагу от кожи, Алика включила кран на полную мощность и засунула дрожащую руку под ледяную воду.
Добавить комментарий