Ему совершенно не хотелось обижать или расстраивать Варю: не теперь и, тем более, не сейчас, когда они чудом остались целы и невредимы. Наблюдать, как она пунцовеет, если её подловить на слове, или как она путано и громко доказывает свою правоту, было забавно, когда они только познакомились и она смотрела на него как на виновника всех неприятностей, в которые они с Артёмом влипали.
Тогда Фила это бесило неимоверно, а теперь всё громче, всё болезненнее эта мысль била в виски: может быть, если бы он не втягивал Артёма в создание этой нелепой и никому, кроме него, не нужной банды, если бы он не столкнул его с Ильёй, а просто радовался, что теперь учится в нормальной школе среди нормальных людей, всё сложилось бы по-другому…
Кряхтя, Фил поднялся, сунул куртку подмышку и прошаркал на кухню. В раковине было пусто: только рядом на сушилке стояла глубокая тарелка для супа и ложка — видимо, Варин отец приезжал на обед. И хотя посуда давным-давно высохла, по коже Фила пронеслись холодные мурашки, как будто Олег Николаевич прямо сейчас укоризненно глядел ему в спину и спрашивал суровым голосом, каким разговаривал с полицейскими на парковке: «Как ты посмел подставить мою дочь?»
Фил дёрнул плечами, бросил куртку поперёк стула и, крутанув рычаг до упора влево, включил кран на полную мощность. Мутный белый поток ледяной воды колюче вбился в обветренную кожу, вымывая из сбитых до крови костяшек грязь. В железной раковине закружила мутно-розоватая от крови вода, Фил до жара растёр кожу. Жаркая пульсация и дрожь в пальцах унялись, а вот мысли — нет.
Фил надеялся, что болючее пощипывание в ссадинах сможет его отвлечь от мыслей об Илье, Алике, Артёме. В конце концов, сейчас ему стоило бы подумать, что делать с порезом на рукаве: вряд ли родители с радостью раскошелятся на новый норвежский пуховик (в особенности если узнают, почему Филу понадобился новый). Однако вместо этого в сознании по кругу прокручивались взволнованные, сбивчивые слова Вари.
Фил, конечно, не верил, что наркоман был частью хитроумного плана полицейских.
Возможно, он жил где-нибудь во дворе Артёма — там некоторые окна были заколочены деревяшками, а после наступления темноты слышались страшные звуки, от которых даже Филу хотелось держаться подальше, — а может, просто подбирал закладку (кто знает, по какому принципу их по городу раскидывают). И спонтанно решил поживиться. Для таких, как он, деньги явно не бывают лишними или грязными, а Варя всегда выглядела безукоризненно. Конечно, Ветровы не кичились богатством, как многие обеспеченные семьи его бывших одноклассников, но только дурак, увидев айфон в руке, не поймёт, что у этого человека есть деньги. В крайнем случае, парень просто-напросто продал бы айфон.
Набрав в горсть воды, Фил умылся. От холода свело скулы, сдавило виски, тонкие противные струйки побежали вдоль шеи под рубашку, оставляя на ней тёмные дорожки — Фил содрогнулся и выключил воду. В ванной вода всё ещё лилась.
Зачесав влажными руками растрепавшиеся волосы, Фил по-хозяйски прошёлся по кухне: включил лампочку под вытяжкой, чтобы не было так серо и уныло; щёлкнул электрочайником, чтобы согреться; приподнявшись на носочки, заглянул на последнюю полку шкафчика с приправами. Там, в разноцветных жестяных коробочках, нашёлся чай — Фил усмехнулся: у его матери тоже на последней полке шкафчика стояла целая коллекция жестяных коробочек, украшенных узорами по мотивам старинных картин, с чаем, кофе, мукой и прочими штуками. В коробочках с шорохом пересыпались продолговатые тёмные листья и чёрного чая, и жасминового, и молочного улуна с этим кисловатым запахом — но Фил остановился на полупустой коробочке, на дне которой лежали мутно-зелёные скукоженные листочки.
Из этой коробочки пахло мятой, смородиной — а ещё почему-то росистым вечером, костром, влажными дровами, потрескивающими под языками огня, и сосисками, которые они с Артёмом жарили на костре под наблюдением бабушки. Она всегда хвалила его, даже за глупости, даже за мелочи — и всегда ругала отца за то, что он слишком строг с Филом. Фил болезненно поморщился: бабушка умерла пять лет назад — и с тех пор, казалось, отец возненавидел его сильнее.
— Так, — рыкнул Фил и взъерошил волосы, отгоняя непрошеные воспоминания. — Чай. Чай-чай-чай.
Это помогло, пузатый стеклянный чайничек сам подвернулся под руку.
Засыпав в него этот деревенский сбор, Фил постарался сосредоточиться на по-настоящему важном сейчас — еде. Они ведь сбежали из школы, не пообедав, и если бы эта не стычка с наркошей, может быть, на кофе дотянули бы до семи часов (по крайней мере, у него родители садились ужинать строго в это время), но сейчас желудок медленно и болезненно затягивался в узел от голода.
Фил не стал мудрить и разбил на сковородку четыре яйца. Вскипел чайник. Из носика заварочного чайника в воздух поднимался пар, размеренно гудела вытяжка, глазунья, присыпанная прованскими травами, радостно шкворчала на сковородке, притаившийся в углу тостер подрумянивал кусочки подсохшего чёрного хлеба, а Фил устроился на стуле в охапку с пуховиком и принялся гуглить, как быстро заделать в нём дырку, когда дверь ванной распахнулась.
Из ванной Варя вышла совсем другой. Притихшая, без торжествующей улыбочки, она почти беззвучно открыла и так же прикрыла дверь и на носочках переступила порог кухни. Фил на автомате заблокировал телефон, поднял глаза — и тут же забыл все лайфхаки, которые только что прочитал.
С длинных волос, от влаги казавшихся чёрными, по худому телу стекали крупные капли и громко разбивались об пол, заглушая даже шкворчание глазуньи и гул вытяжки. Варя придерживала на груди большое розовое пушистое полотенце, и теперь Фил увидел её ключицы, проступающие под кожей, но не острые, а какие-то мягкие и даже округлые. У плеча светлая кожа просвечивала тонкой паутинкой лиловых вен. А над самой грудью слева темнели капли двух крупных родинок, похожих на киношный укус вампира.
На острых коленках светились виднелись красноватые пятна — созревающие синяки.
Варя качнулась на носочках, грустными глазами посмотрела на Фила и растерянно улыбнулась:
— Опять меня кормишь, да?
Фил сперва помотал головой, потом кивнул, а потом постучал по щеке:
— У тебя тут…
— Эффект панды, знаю, — хихикнула Варя и ребром ладони стёрла разводы туши. — Сейчас исправим. Спасибо, Фил.
Она ушла в свою комнату так же тихо, как заглянула к нему, оставив после себя совершенно опьяняющий аромат вишни и шоколада. Швырнув телефон на стол, Фил прикусил руку и заскулил.
Теперь он определённо понимал, что именно хотела сказать Варя, когда они вышли из кофейни: это всё — и этот наркоман, и Варя, такая классная и такая близкая, и это задержание Артёма, и это полотенце на её теле — и вправду было так некстати! Теперь вместо того, чтобы выискивать способы помочь Артёму (хотя все методы они уже исчерпали и, видимо, им оставалось готовить печенье и чай для передачек), Фил думал о Варе.
И об этих её двух родинках.
С щелчком тостер выбросил хлеб, и Фил подорвался выключить плиту.
Добавить комментарий