В девяностые всё было иначе: к ним, дворовым парнишкам, только-только закончившим технари, школы и даже продолжающим учиться, пришли и назначили высшую цель: освободить город, освободить страну, искоренить беспредел, защищать униженных и оскорблённых. И они, воодушевлённые или загипнотизированные, устремились к этой высшей цели, попутно марая руки в крови и зарабатывая хорошие деньги. Так же, как они верили в то, что вершат высшую справедливость, наверное, лет сто назад рабоче-крестьянский народ верил в громогласные лозунги «Земли — крестьянам!», «Фабрики — рабочим!» и свергал царя. А может, они и не верили, как не верили некоторые в высшую справедливость от воров и убийц, просто пути другого не предлагали. Оставалось радоваться, что Олега водоворот насилия не затянул на самое дно и мальчики кровавые по ночам не стояли перед глазами, хотя знал он и тех, кому повезло меньше…
А дети, выросшие в спокойствии и достатке, знавшие, что мама непременно придёт домой здоровая, невредимая, в шапке и шубе, в каких уходила, зачем-то взращивали в себе жестокость и находили врагов.
Олег порывисто прижал к себе Варю и чмокнул в макушку.
— Ты чего, пап? — удивлённо пропищала она.
— Просто радуюсь, что у меня родилась именно ты.
Олег бережно погладил Варю по голове и прижал к себе покрепче. Прижавшись щекой к его груди, Варя продолжила говорить о том, как нагрянули в класс полицейские, как она подглядывала в замочную скважину и требовала прощания с Артёмом, а Олег впервые в жизни радовался тому, что у него именно дочь: сына с Вариным умом, неугомонностью и упрямством пришлось бы вытаскивать из КПЗ ещё раньше.
— Когда мы прощались, он сказал, что он ничего такого не делал, — грустно вздохнула она.
— И ты ему веришь?
— Конечно! Потому что я потом ещё и пакетики у себя нашла.
Олег не успел ничего спросить, потому что Варя затараторила. Из её путаной сбивчивой речи Олег успел понять, что вместе с Филом они смыли порошок, оказавшийся стиральным, в раковину, испугались и решили, что во всём виноват такой же ребёнок, как и они, просто потому что у него мать работает в полиции. Варя так отчаянно торопилась рассказать об этом, что Олег понял: она уже осознала, насколько опрометчиво и наивно они действовали. Поэтому стыдить её не стал.
Когда дочь выдохлась и почесала нос о его футболку, Олег мягко отодвинул её за плечи и усмехнулся:
— Варь, одно мне скажи: ты как додумалась эти пакетики домой тащить?
— Птица Говорун умом и сообразительностью не отличается, — потупила взгляд она.
— Я заметил. Придумали себе какую-то войнушку, козла отпущения нашли. А зачем, Варь? Зачем они это делают, ты понимаешь?
— Потому что мальчишки? Дураки?
— Дураки — это точно. Но ты же понимаешь, что к этому детскому саду то, что случилось с Артёмом, не имеет никакого отношения? Либо тебе всего не рассказывали…
Варя замотала головой:
— Нет, пап! Ну откуда тогда у меня пакетики?
— Хотели его привязать, чтобы наверняка.
— Зачем?
— Не знаю, — Олег скрестил руки на груди, по позвоночнику проскользнул холодок. — Может, как-то долги отца пытался закрыть. Или заработать на нормальную жизнь. Денег ему бы гордость попросить не позволила.
— В этом он очень похож на тебя, — выпалила Варя и поспешно добавила: — Если бы у него были проблемы, он бы тебе сказал!
— Варюш, я очень, очень хочу в это верить! Но правда в том, что я ему не отец. И он не обязан передо мной отчитываться.
— А кто если не вы? — Варя хлопнула ладонью по кровати, Олега слегка качнуло.
— Варя, мы с тобой уже обсуждали…
— Но ведь это правда! Пап, Тёма… Он совсем один! У него никого нет, кроме нас.
— Опять наши полуночные разговоры на кухне подслушивала? — горестно вздохнул Олег.
— Я и сама всё вижу! Пап, Тёма… Мы же его семья, получается. И если мы не поможем, ему никто не поможет…
Губы у Вари задрожали, она спрятала лицо в ладонях и тихо заплакала. Олег её обнял.
Они сидели в молчании, за окном сгущалась чернота ночи, и белое пятно света настольной лампы медленно съёживалось, пока не превратилось в аккуратненький кружок, ноутбук попыхтел и, умолкнув, перешёл в сонный режим. А Варя всё всхлипывала, по-детски цепляясь за него дрожащими пальцами. И от слёз дочери у Олега болезненно сжималось сердце, а под языком сворачивалась горечь.
Как он мог не заметить? Как он мог отмахнуться от сомнений, когда они не давали ему уснуть, заставляли до трёх часов ночи играть в игры, читать книги, лишь бы не думать? Как он мог не защитить Варю? Почему не уберёг свою дочь?
Олег осторожно коснулся Вариной коленки и шепнул:
— Откуда синяки, дочь? Это тоже они? Фил?
Варя сразу перестала всхлипывать и, рвано хватая ртом воздух, прогнусавила:
— Наркоман один… В арке пристал. Телефон хотел забрать, а я не отдавала и упала. Вот. Но всё в порядке: Фил ему вдарил. Правда, стекло треснуло. Переклеишь?
Отодвинувшись, Варя размазала слёзы по лицу.
— Конечно, тащи!
— Только сначала умоюсь.
Добавить комментарий