Когда в прошлом году Старшие Чародеи объявили о завершении общего курса теории магии и предложили выбрать одну из школ магии для углубленного изучения, Ровена без колебаний решилась изучать боевую. В тот год Круг разрывало от переселенцев из цитадели Кинлох. С ними приходили страшные слухи о Море, магии крови, одержимости и безрассудной жестокости храмовников.
Однако дело было не только в том, что Ровене хотелось быть способной защитить себя, и даже не в том, что её непосредственный наставник, чародей Йорвен, был одним из лучших представителей стихийной школы Оствикского Круга — Ровену на самом деле неотвратимо влекло к этой магии.
И первое время всё шло просто отлично. На занятиях в учебных залах чародей Йорвен показывал, рассказывал (для неё одной и для целых групп таких же стихийников), Ровена исправно запоминала и повторяла. Когда под чутким руководством наставника из-под пальцев или из ученического посоха вырывался сноп сияющих маленьких молний, так напоминающий фейерверк, когда руки сводило благоговейной дрожью и каждая клеточка тела пропитывалась лёгким покалыванием грозы, как-то не думалось о том, что боевая магия требует особенной практики: не умиротворяюще спокойной, как магия созидания, не эмоционально опустошающей, как заклинания энтропии, не благородно размеренной, как магия духа, — стремительно кипящей и, как выяснилось, опрокидывающей навзничь.
В конце первой недели тренировок на этой самой открытой площадке, где можно было спокойно практиковать заклинания любого рода, не боясь навредить кому-то или испортить имущество Круга, Ровена поняла, что совершенно не успевает. Пока она подбирала правильный удар, чародей Йорвен выстраивал вокруг себя прочную защиту. Когда она усердно выстраивала вокруг себя щит, направляла все силы на его создание, но не поддержание, и даже лёгкий удар магии опрокидывал её на песок. А чародей Йорвен почему-то удовлетворённо улыбался, помогая ей подняться и окутывая прохладным целительным коконом, и обнадёживающе твердил: «По крайней мере, ты научилась уворачиваться и правильно падать. А правильное падение, знаешь ли, может облегчить подъём и даже спасти жизнь».
Впрочем, представить себя без чародея Йорвена, сидящей в одной из учебных зал и под руководством, например, Старшей чародейки Лидии смешивающей целебные зелья, удавалось с трудом.
Она посмотрела в тёмные глаза чародея Йорвена и честно призналась:
— Не знаю. А если школа созидания? Усидчивости и знаний, чтобы смешивать зелья и создавать что-либо, у меня хватить должно…
Наставник фыркнул. Так неприлично по-детски и смешливо, что и Ровена не удержалась от усмешки, несмотря на раскрасневшиеся щёки. Чародей Йорвен потёр висок и обречённо покачал головой:
— Поверить не могу. Мою лучшую ученицу испортили церковные песнопения. Скажи мне честно: почему ты выбрала стихийную школу магии?
Ровена протяжно вздохнула и уставилась на перепачканную влажным песком и сажей ткань мантии: если бы она знала ответ!
— А я могу сказать. Магия, которую мы выбираем, это не просто орудие в умелых руках — это способ общения мага с миром. Те, кого тянет к умиротворению и равновесию, отдают предпочтение школе созидания. Те, кто хочет принять этот мир внутри самих себя, приобщаются к духовной школе, — чародей Йорвен цыкнул, — впрочем, тут предпочтительно ещё и родиться медиумом. Те, кого тяготит их внутренний пожар, у кого живёт потребность к хаосу, удовлетворяют её в школе энтропии. А те, кто живёт бурей и движением, кто уже чувствует единение с этим миром и кто готов принять своё место в нём, у кого этой магии так много, что ей тесно, становятся последователями школы боевой магии. Стихийная магия — это основы основ, каждому магу надлежит знать, какую стихию лучше призвать в каком случае. Так же, как следует знать и основы созидания, и целительства, и воздействия на разум, но мы говорим о принадлежности к определённой школе. К определённому направлению использования магии. И кто бы что ни говорил, никто не выбирает школу бесчувственно. Маги придумывают сухие оправдания, которые годятся только для храмовников. На самом деле всё проще. Магия…
— Эт-то я? — дрожащим голосом переспросила Ровена.
Чародей Йорвен одобрительно кивнул.
Слабость накрыла тело.
Ровена заставляла себя забыть об этом два года! Два долгих года в Круге она исправно твердила строки Песни Света, заставляя себя поверить, что она и магия — это не единое целое. Что это не дар, а орудие и проклятье с которым нельзя являться в свет. Что магия делает её изгоем в собственной семье и цирковой зверушкой на торжественных приёмах. Вроде того бала двоюродной тётушки Люсиль, который прошёл всего лишь две недели назад. После него, после трёх дней, проведённой взаперти дома, в ожидании сопровождающих из Круга Ровена поверила в то, что магия — это опасное орудие в неправильных руках.
Сидя взаперти и выписывая в дневник проклятия на воцерковлённого отца, на безвольную матушку, на далёкого повзрослевшего Нортона, на Ребекку, их любимую дочь, Ровена почти приняла гнетущее чувство вины за молнии, бурлящие под кожей, за бурю…
За саму себя.
Почти…
Обмануть себя сложнее, чем кажется.
Ровена прикусила предательски задрожавшую нижнюю губу и посмотрела на наставника замутнённым взглядом.
— Я долгое время преподаю в Круге. И мне хочется верить, что я что-нибудь да понимаю в магах, — он улыбнулся уголком губ и коротко сжал её руку. — Мы с тобой занимаемся три года, и я совершенно точно могу сказать, что ты боец, Ровена. Боец, какой мне ещё не попадался. Дело даже не в потенциале — о нём мы поговорим как-нибудь потом — а в отношении к магии. Боевая магия для тебя — это не способ защиты или нападения. Это ты.
Добавить комментарий