Лею замутило. Перед глазами заплясали белые мушки, рука, сжимающая датапад, затряслась и безвольно рухнула на одеяло. Датапад выскользнул из ослабевших пальцев, глухо шваркнул по начищенной плитке медблока. Лея осторожно пошевелила плечами — со свистом выдыхая сквозь зубы от тупых ударов боли — чтобы удобнее опереться о стену, и прикрыла глаза.
Не стоило ей это читать. Перечитывать. Вспоминать то, что она уже впитала в себя и не сможет забыть, как не забыла окровавленные пески Акузы, утопающие в визге молотильщика: словно перманентным маркером написанные в сознании шесть цифр — ужасающее число. Триста пять тысяч. Триста пять тысяч мирных жителей, которые под лёгким касанием её пальцев навсегда растворились в черноте космоса…
Голова загудела, под ложечкой затянуло свербяще-тревожно, к горлу подкатил болезненный ком, отдавшийся на языке мятной горечью стоматологических гелей и солоноватым привкусом крови. Лея вслепую отёрла большим пальцем губу: от дурацкой привычки покусывать её, подбирая слова, снова открылась едва зарубцевавшаяся ранка ожога. Надо же: она и не заметила, как горячо дёргается нижняя губа, пока не коснулась её ледяным пальцем. Интересно, чего ещё не замечала?
Лея осторожно, левой рукой, распутала низкий хвостик, который доктор Чаквас затянула по-матерински туго, и ткнулась затылком в холодную стену, прислушиваясь к себе. Пульсировала губа; огнём горели на спине три раны от деформации брони, залепленные повязками с панацелином; казалось, что хлюпало пробитое лёгкое — хотя доктор Чаквас сказала, что оно развернулось и даже начало затягиваться! — а в сознании грохотал белый шум. Непрекращающееся шуршание — шевеление не то собственных навязчивых мыслей, не то чьих-то механических щупальцев; укоризненный шёпот не то сотен тысяч пропавших голосов, не то экипажа, обнаружившего своего капитана в медотсеке.
С трудом удержавшись от вздоха сожаления, Лея распахнула глаза и тут же рефлекторно закрылась рукой от режущего света зеленовато-голубых медицинских ламп. Поморщилась, неторопливо сползая вдоль стены на кровать так, чтобы можно было сесть с минимальной болью. Спустила ноги. Босые пальцы едва коснулись ледяных плиток пола и тут же сжались. По телу пронеслась крупная зябкая дрожь. Стиснув зубы и покряхтывая, Лея всё-таки умудрилась принять вертикальное положение. Корпус мотыляло из стороны в сторону синхронно с ярко мерцающей комнатой. Руки вцепились в койку, бешеные удары сердца о рёбра отдавалась нестройным гулким звоном в затылке. Зажмурившись и помассировав переносицу привычным жестом так, как будто это действительно могло помочь, Лея заставила себя сфокусировать взгляд и повертела головой.
Рапорт всё-таки нужно было закончить: она провалялась в бессознанке около трёх суток и ещё двое лежала с дренажем меж рёбер в компании только доктора Чаквас — наверняка всем уже было известно, что случилось с ретранслятором «Альфа» и какой фрегат покидал этот сектор последним. Адмиралу Хакетту нужно было всё объяснить, хотя холодно скребущее чувство под грудью заставляло думать, что одним рапортом дело может и не обойтись.
Ситуация сложная…
Лея сердито отмахнулась от неуместных мыслей. Планшет валялся за её спиной в полутора шагах от койки: чтобы его взять, нужно было или перевернуться и сесть с другой стороны, или обойти койку кругом. Лея оценивающе помотала ногами в воздухе — им досталось меньше всех: разве что судороги по ночам сводили икры, словно она всё ещё пыталась сбежать с Объекта Ро — и беззвучно спустилась с койки.
Многократно профильтрованный, дезинфицированный воздух палаты щекотал обоняние тревожным запахом предчувствия грозы и вязким холодом скользил по обнажённому телу. Лея рассеянно огляделась и на соседней койке обнаружила хлопковые штаны и просторную футболку. Их Карин Чаквас оставила на случай, если кто-то совершит невозможное — прорвёт её оборону, чтобы навестить капитана в медотсеке. Рядом с ними, чистыми, свежими, сложенными аккуратной, геометрически правильной стопочкой, к своему удивлению Лея обнаружила затёртую олимпийку с поддельной эмблемой N7 с чёрных рынков Омеги. Она даже до сих пор тепло пахла густыми винно-вишнёвыми духами, которые Миранда вручила ей где-то в Иллиумском торговом центре.
Добавить комментарий