Таким Алика и его нашла: ссутулившимся на краю кровати с подушкой в руках. Она молча села рядом, так что пружины старого дивана вздохнули, и протянула стакан воды. Илья заглотил таблетку, залпом выпил сладковатую прохладную воду и шепнул:
— Прости.
Их пальцы на мгновение соприкоснулись, но Алика с привычной поспешностью забрала стакан. Без звука поставив его на край тумбы в изножье кровати, рядом с ночником, она усмехнулась:
— За что?
Илья указательным пальцем постучал по щеке. Алика отмахнулась:
— Ты не виноват. Этот дебил… Тот ещё дебил.
— Ты смелая…
Илья прижал подушку к животу и посмотрел на Алику. Она покачала головой:
— Неправда. Знаешь, как мне было страшно?
— Но ты же пришла. И не убежала.
— Если бы я убежала, меня б точно разорвали. Это ж как стая собак бродячих — только и ждут проявления страха, чтобы кинуться и разорвать.
— На тебя нападали бродячие собаки?
— А ты никогда не делал сорок уколов в живот?
По губам Алики скользнула тонкая улыбка, и Илья тихо хохотнул:
— Нет. Если честно.
— И я нет. Потому что их всего шесть, — Алика почесала лодыжку и поморщилась. — Короче, да. Было дело. Так что я стараюсь собак обходить за версту. Чего и тебе советую.
Илья помотал головой:
— Звучит хорошо, но вряд ли получится.
— Почему? Скажи маме, пусть их поставят на учёт.
— Они от этого только злее станут. Поверь, я знаю.
С тяжёлым вздохом Илья ткнулся лбом в подушку: с одной стороны, ему так хотелось бы не знать этого, а с другой, незнание не освобождает от ответственности — и тогда к новому удару он был бы не готов. В тишине чётко шуршали стрелки настенных часов, оставленных предыдущими жильцами, боль постепенно отступала, туман в голове — бешеная смесь воспоминаний, чувств, идей и планов — рассеивался, и Илье казалось, что он упростил самое сложное алгебраическое выражение в своей жизни и уже близок к ответу, когда Алика задушенно выдохнула:
— Может, тебе тогда… Перевестись?
И погладила его по плечу.
Илья оторвался от подушки и ошалело уставился на Алику. Она поджимала губы и старалась смотреть куда угодно — на книжный стеллаж, винтом поднимающийся к потолку, на постеры, наполовину отклеившиеся от холодной стены, на незатейливый узор на белых обоях, — только не на него.
— Серьёзно?
Алика пожала плечами.
— Это не поможет, Алика, — Илья накрыл её пальцы ладонью и сжал в успокаивающем жесте. — Они решат, что я сбежал, струсил — и начнут ещё чаще меня ловить во дворах, в школе другой. В нашей школе меня начнут гнобить, а потом и тебя.
— Мне плевать, ты же знаешь, — бравадно усмехнулась она, но в уголках глаз её сверкнули слёзы. — Просто… Я не хочу, чтобы с тобой что-то… Случилось.
— Да перестань, — поморщился Илья и даже бросил в сторону подушку. — Я же говорю, этот шрам — это не они.
— Опять врёшь, — нахмурилась Алика и шмыгнула носом.
— Нет, это, — Илья потёр низ живота и выдохнул разом: — Это мой бывший отец. Мы из-за этого переехали. И развелись они… Тоже.
Алика туго сглотнула, побелела — и вдруг обняла его. Илья сам не понял, что произошло — но вот он уже положил подбородок на её плечо, а она касалась виском его виска и гладила по спине. Илья несмело обвил руки вокруг её талии, и во всём теле всколыхнулось незнакомое, жгучее, неудержимое тепло. Илье давно не было так хорошо и спокойно, как сейчас.
— Тогда я не хочу, чтобы они сделали что-то такое же… — вздохнула Алика.
— Не сделают. Обещаю, — серьёзно нахмурился Илья и крепче стиснул её в объятиях. — Я что-нибудь придумаю.
Илья не стал говорить, что уже всё придумал: он знал, что Алике этот план не понравится.
Добавить комментарий