Навалившись спиной на колонну, Алика уже в третий раз проходила семьсот первый уровень игры три в ряд, продержавшейся на её телефоне дольше остальных, изредка отвлекаясь на всплывающие вверху сообщения. Мама надеялась, что дочка как следует повеселится на пост-новогоднем дискаче, организованном в лагере.
Алика зевнула и, уткнувшись затылком в колонну, обвела скучающим взглядом зал.
Она бы, конечно, предпочла остаться в корпусе, воспользовавшись редким часом, когда её не трогают, и завалиться на кровать с книжкой по психологии, чтобы законспектировать главу по манипулятивному поведению. Но вожатые безапелляционно заявили, что семеро трёх не ждут — и потащили весь их малочисленный отряд на ретро-вечеринку.
Из “ретро” тут была разве что музыка девяностых, которую мама всегда слушала, пока суетилась по кухне, а ещё три француженки, три немки и пять девочек с истории, вырядившиеся с нелепой претензией не то на шестидесятые, не то на восьмидесятые. Они, с неоновыми тенями, огромными кольцами в ушах, неестественно пружинящими кудряшками и в потрясающе коротких для начала января платьях, визжали, держались за руки и прыгали, своим топотом заглушая прокатывавшиеся под ногами биты.
«Как их вожатые в этом только выпустили?» — скривилась Алика и перезапустила уровень. Она понимала, зачем её и ещё двух сутулых худощавых пацанов, которые после одной олимпиады немедленно начали готовиться к другой, приволокли сюда: завтра объявят результаты олимпиады — и многим будет не до веселья.
Будут слёзы, сопли, истерики — Алика ставила на двух очкастых пацанов, всё время висевших на телефоне с мамами. Девчонки сами признались, что попали сюда случайно (городу, району, селу нужны были олимпиадники для отчётности, вот они их и нарисовали), так что не сильно расстроятся проигрышу.
Сама Алика собиралась победить.
С завистью она покосилась на кучку правоведов, топчущихся у подоконника с напитками. Вот уж кому повезло: списки призёров и победителей регионального этапа олимпиады по праву мозолили глаза каждый раз, когда она оказывалась в школе.
Выше всех была фамилия Муромцева.
Не то чтобы Илья не заслужил это место — кому, как не сыну полицейской было разбираться в праве! — но Алика так удачно избегала его всё время не для того, чтобы в конце концов оказаться плечом к плечу с ним на одной сцене (потому что среди всех мест на сцене он обязательно постарается встать рядом с ней) и сиять улыбкой в свете рамп.
Костяшкой пальца Алика стукнула по фитнес-браслету и раздражённо выдохнула: до второго ужина оставалось ещё целых полтора часа.
— Как всегда, безудержное веселье, — едко констатировал над ухом смутно знакомый мальчишеский голос.
Алика поморщилась и неопределённо взмахнула рукой. Обычно этого хватало, чтобы непрошенный собеседник покинул её зону комфорта и пошёл приставать с расспросами к кому-нибудь ещё. Но не сегодня.
На периферии зрения мелькнул бордовый пуловер — слишком стильный, чтобы его надел кто-то из парней отряда, и обоняние пощекотал вязкий запах древесины и бергамота. Кружка крепкого чая в долгий дождливый осенний день.
Алика узнала этот запах. Так пахли открытки, чисто подписанные аккуратным округлым почерком, так пахли безделушки с прогулок, погребённые в пыльной коробке под ненужными вещами, так пах пробник, который Алика однажды сунула Илье под нос и заявила, что это его запах.
Пальцы дрогнули. Алика туго сглотнула и ошиблась в комбинации.
— Перестань делать вид, что меня нет.
В глухой фразе шваркнула грусть и наждачкой царапнула сознание. Поставив игру на паузу, Алика нарочито медленно повернула голову. Она уже знала, кого увидит рядом и оттягивала этот момент, как могла.
Рядом с ней к углу неширокой колонны жался Илья Муромцев и нервно перебирал манжет пуловера.
— Привет, — буркнула Алика сквозь зубы. — Доволен?
— Ты начала со мной здороваться — уже прогресс, — усмехнулся Илья.
Алика дёрнула бровью. Музыка вдруг стихла, кто-то из девочек с хохотом потребовал продолжения банкета. Илья нахмурился и наклонился, понизив голос до заговорщицкого шёпота:
— Можем поговорить?
Снова грянула музыка, дискозал погрузился в рассеянный полумрак, а они оказались так близко, что под ритмичными вспышками разноцветных огоньков Алика смогла различить собственный размытый силуэт в зрачках Ильи. Сердце рухнуло в колени, а потом подскочило к самому горлу, так что Алика вжалась в стену и заблокировала телефон, чтобы не выдать себя ни дрожью в коленях, ни покрасневшими мочками ушей, ни дёргающимся уголком губы: Илья должен продолжать думать, что ей всё равно, ведь в сущности так оно и было.
Добавить комментарий