— Я бы, может быть, даже простила ему это, — пробормотала Алика и неожиданно шмыгнула носом. — Ну, то, что он не кинулся в драку. Это, в конце концов, глупо, да и парня того потом отчислили из-за этой драки. Если бы было только это. Но он ведь… Он…
Алика сжала руки в кулаки до онемения, короткие ногти впились в ладонь. Виктория Сергеевна тут же оказалась рядом. Она обняла её за плечи, и руки вожатой показались тёплым мягким пледом. Алика уткнулась лбом в её плечо и засопела:
— Он просто использовал меня, чтобы стать частью этого дерьма. А говорил, что презирает это. Я была просто… Просто так… Я ему почти поверила, понимаете? Это всё было только между нами и как будто по-настоящему. А он похвастался этим! Он сказал им, какая я. Они сказали, что знают. Какая я… Он был со мной, я ему верила, а за спиной — смеялся! И теперь ведёт себя, как ни в чём не бывало! Я ему никогда этого не прощу! Никогда не прощу!
В груди Алики обида мешалась со злобой. Они жгли, душили, сдавливали грудную клетку, стоило на горизонте появиться Илье с этой его обаятельной мягкой улыбкой и медово сияющими глазами, вот уже полтора года — и вдруг вырвались прочь совершенно нечеловеческим пронзительным воплем.
Алика разрыдалась на груди Виктории Сергеевны. Та стиснула её в объятиях, как плюшевую игрушку, и горячо зашептала в макушку:
— Я знаю. Знаю, как тебе больно. Ты веришь, ты всю себя, ты всю душу отдаёшь и тебе кажется, что делаешь недостаточно, ты пытаешься отдать ещё больше, больше, чем можешь, больше, чем кому-то. А об тебя вытирают ноги. И потом ещё ходят рассказывают, какая ты…
Последнее слово Виктория Сергеевна сдавленно проглотила и погладила Алику по голове:
— Ты разговаривала с ним об этом?
— Пошёл он, — буркнула Алика, пытаясь унять безудержные всхлипы.
Она не ревела так с родительского развода, чтобы горло сводило судорогой, чтобы веки отяжелели и не могли открыться, чтобы воздуха не хватало.
— Просто когда я пыталась поговорить, меня назвали лгуньей и добавили в чёрный список все, кому я доверяла, — Виктория Сергеевна заправила Алике прядь за ухо и медленно отодвинула от себя. — А он, как ты говоришь, пристаёт. Может быть, всё-таки есть что-то ещё?
— Он своё самолюбие потешить надеется. Не дождётся! — Алика остервенело растёрла ладонями лицо. — Не позволю никому об себя ноги вытирать.
— Это правильно, — Виктория Сергеевна костяшкой пальца смахнула слезинку с её щеки. — Но тебе же самой тяжко от этого. Ты ведь знаешь, что у нас в стране действует презумпция невиновности?
— Ага.Человек невиновен, пока не доказано обратное.
— Неужели я случайно украла девочку-правоведа?
Виктория Сергеевна неловко хохотнула и отвела взгляд, сама растерявшись от этой неуклюжей шутки, Алика мрачно усмехнулась в ответ:
— Нет. Я девочка, которая… Дружила с правоведом. Но все доказательства налицо.
— Чужие слова могут быть оговором с таким же успехом, как доказательством. Злые языки страшнее пистолета.
— Это ваше профессиональное мнение? — вскинула бровь Алика.
— Однозначно, — усмехнулась Виктория Сергеевна. — Тем более в той среде, в которой находитесь вы. Блатная культура она же не предполагает женщин. Мужицкое мужитство — никаких чувств, никаких эмоций, ежа обнимаем и не ревём. А тут вдруг он член их банды — и дружит с тобой. Ты вроде говорила, что он дэ-эр праздновал с тобой, им отказался тусовку закатывать.
— Ну да, — Алика сползла с кровати и занырнула в тумбочку в поисках мицеллярки и ватных дисков: даже водостойкая тушь не выдержала её срыва. — Но какой смысл был врать Сержу? Ну… Главнюку?
— Не знаю, — пожала плечами Виктория Сергеевна, — навскидку могу накидать только пару мотивов: они передумали и решили, что держать среди правонарушителей сына полицейской выгодно, чтобы прикрыть свои делишки. Или из-за вашего общения они не могли подступиться к тебе, а хотели, ведь ты против них. А вот мотивов Ильи я не могу понять в таком случае. Просить избить его до посинения, чтобы что? Заобщаться с тобой, если вы и так общались неплохо?
— А вы прям следователь-расследователь.
Алика недовольно поджала губы. Слова Виктории Сергеевны звучали взвешенно и рационально — так должна была рассуждать и отстаивать свою позицию она, Алика, а не вожатая, случайно вляпавшаяся в их с Ильёй историю. Может быть, она, следуя за эмоциями, и вправду поторопилась приравнивать Илью к Сержу и бросившему их с мамой отцу?
Добавить комментарий