Алика снова открыла книгу. Илья растерянно покрутил стакан в ладонях и осторожно покосился на Алику, изучая. Она неуловимо изменилась за ночь, однако совсем не так, как другие девчонки! Да: от серебристо-чёрного макияжа остались лишь мелкие блестки, въевшиеся в щёки, и крошка туши на скулах, смылась (или съелась?) тёмно-красная помада; чёрное платье по фигуре на тонких бретельках Алика успела сменить на футболку и спортивки. Ни синяков под глазами, ни припухлостей, ни какой-то помятости — ни следа безудержной вечеринки она не оставила.
— Слушай, а где платье? — просипел Илья и нахмурился. — Ну… Красивое. С блёстками на груди.
Алика, не отводя взгляда от книги (хотя так долго читать одну страницу она совершенно точно не могла!), улыбнулась уголком губ и качнула головой:
— Красивое. Спать я в нём не собиралась. Я ж не сумасшедшая.
— Ты не сумасшедшая? — хохотнул Илья. — Поверь мне, сегодня ты убедила всех в обратном.
— Да ну? — хмыкнула она, загибая тот же самый уголок страницы.
— Ты пришла к нам на тусовку. И осталась собой.
— Ты имеешь в виду: не напилась в хлам, не орала караоке и не подкатывала к каждому фикусу?
Отложив книжку, Алика обернулась к Илье со своей неизменно победной ухмылкой. Илья смутился и зачем-то глянул на обложку книги. Это был какой-то северный — не то исландский, не то скандинавский — детектив из тех, какие мама проглатывала за пару часов и оставляла там же, где читала, со вздохом о том, что всё вроде бы по-другому, а вроде бы и всё везде одинаковое.
— Ну и книжку почитала, да. — заботливо, насколько это слово вообще могло относиться к Алике, подоткнув ногами одеяло Костику, протянула она и поднялась. — Кстати, классная книжка. У того, кто её здесь оставил, отличный вкус.
Самодовольная усмешка невольно тронула губы Ильи. Он легко соскочил с ручки дивана и кивнул в сторону распахнутой двери. Алика поняла всё без слов. Босиком, она тем не менее не слышно прошлёпала вслед за ним на веранду и аккуратно прикрыла за ними дверь. Илья отопнул в сторону чьи-то рюкзаки, вытряхнул пепельницу в стоявшее тут же ведро, скомкал серо-голубую сигаретную пачку и навалился на деревянные перила. Утро позолотой заливало запустелый участок, солнечные лучи бликовали на окнах соседского дома, на небе ещё белела луна, а на ярко-зелёной траве и одуванчиках холодными звёздами поблескивали капли росы. Ноги зябли.
Алика на носочках подошла к нему, едва-едва приподняла уголки губ и прислонилась к перилам боком; встала лицом к Илье. У Ильи вспыхнули уши — таким жгучим показался её всегда спокойный, внимательный взгляд, скользивший не то по его лицу, не то по соседскому дому, выглядывавшему из-за белого забора. Он небрежно смахнул муравьишку, заблудившегося в каплях на перилах, и почти беззвучно поинтересовался:
— Ну как тебе?
— Утро красивое, — ровно откликнулась она, даже не глянув вокруг.
— Не придуряйся, — сощурился на мелькавшее за аккуратными деревьями солнце Илья, — ты знаешь, что я имел в виду. Ты в первый раз пришла к нам на тусовку. Мне интересна твоя абсолютно непредвзятая, объективная критическая оценка нашей последней коллективной тусовки.
Илья не удержался: бросил на Алику быстрый взгляд. Она прикусила уголок губы, как будто пыталась сдержать рвущийся наружу смех (а насмехалась она над всеми красиво — красивее, чем смеялась над шутками). Небрежно пожала плечами и показательно загнула мизинец:
— Танцевать на столе полуголой чревато дебильными фотками.
— Я ещё в телефон не заглядывал, — полушёпотом вставил Илья. — Там опять Иринка и её танцы на столе — танцы не для слабых?
— О… Так это уже своего рода традиция! А ещё видосы! Как показал выпускной, Дашка и Мала вообще-то петь не умеют.
Илья скривился, честно пытаясь сдержать смешок и сохранить лицо, но всё- таки прыснул. В ночь выпускного Амалия и Даша, уверенные в своих силах после многократных тусовок с караоке, решили всем — учителям, родителям, директору — показать, как классно умеют петь. Плакали все: кто от смеха, кто от стыда, кто от боли. Только Алика стояла у стены, сложив руки под грудью, и зубоскалила, кидая колючие взгляды то на Костика, мурлыкавшего с Иринкой, то на Илью, классе в восьмом вздыхавшего по Амалии — прям как сейчас.
— Вот, наконец и ты согласен с этим, — не без самодовольства ухмыльнулась она и загнула безымянный палец. — Однако, знаешь, пьяные, они поют как-то душевней, что ли.
— А ты чего не пела?
— Меладзе не люблю.
— Ну конечно, тебе Раммштайн подавай. — рассмеялся Илья и помотал головой. — Или, может быть, ты не умеешь?
— Ты меня слушать будешь, или стебать? — Она шагнула к нему и щёлкнула пальцами. — Я для кого тут распинаюсь.
Илья вскинул руки в капитулирующем жесте и развернулся к Алике. Холодные мурашки пронеслись вдоль позвоночника, заставляя зябко передёрнуть плечами. Не то влажная свежесть утра закралась под плотную ткань футболки, тесно прилегавшей к коже, не то взгляд голубых и ясных, как лёд, глаз Алики пробрался до самых костей. Илья приподнял уголки губ в насмешливой полуулыбке:
— Для меня. О, сколько нам открытий чудных готовит алкогольных дух. Я весь внимание.
Добавить комментарий