Алика ещё раз одарила его цепко-колючим взглядом и нарочито медленно загнула средний палец. Солнце сверкнуло на широком серебряном кольце.
— Выпивший мистер харизма становится богом харизмы.
Алике не нужно было называть одноклассника по имени, Илье — угадывать. Никич. Самый харизматичный, самый представительный старшеклассник во всей школе: Илья бы не удивился, если бы узнал, что по нему сохнут не только все девчонки, начиная от шестиклассниц, но и учительницы, даже не сильно молодые. Только не Алика.
Стоило притвориться, что он пропустил это мимо ушей, не придал значения, вот только скептический смешок всё-таки вырывался наружу и как-то сама собой недоверчиво дёрнулась бровь. Алика отвернулась, на редкость неумело пряча усмешку за притворным любованием видами утра. А потом небрежно пожала плечами:
— Он пытался подкатить ко мне шесть раз. И каждый новый раз — лучше предыдущего.
— Интересно, как это.
— Мы решили, что это останется между нами.
Голос Алики был по-прежнему ровным, спокойным, а вот улыбка — откровенно насмешливой. Илья хрустнул пальцами и тут же поспешил спрятать руки в карманы: дурацкая привычка! Алика задумчиво загнула указательный палец, навалилась грудью на перила и, подперев кулаком подбородок, поглядела на небо.
— А ещё, оказывается, слухи не врут, — даже не пытаясь скрыть разочарование за дежурной смешливостью, выдохнула она и на миг обернулась в сторону дома; в сторону гостиной, где отсыпался Костик. — Хорошие мальчики не умеют пить. И много понтуются.
Илья не выдержал: снова хрустнул пальцами и навалился на перила вслед за Аликой, пристроился в полушаге от неё, вдыхая едва различимый запах жасминовых духов. Указательный палец осторожно коснулся кончика хвоста лисёнка, свернувшегося у её локтя. Алика не шелохнулась.
— Ты разочарована?
Она опустила руку и помотала головой:
— Нет. Я ведь вас знаю. Не понимаю, чем ещё вы могли меня удивить.
— Ну некоторые считают, что мы на тусовке — не те же, что в школе, например.
— Да вовсе нет. Ну то есть да… — Алика фыркнула. — Некоторые — ещё хуже.
Илья вскинул брови и замычал солидарно-задумчиво. Язык чесался спросить, кто ещё оправдал самые худшие ожидания Алики и как в её глазах на вечеринке выглядел он сам: излишне глупый, чрезмерно пафосный, слишком мрачный, перебравший с штуками и алкоголем. Илья снова хрустнул пальцами и мотнул головой, пытаясь стряхнуть это навязчивое любопытство, засевшее под кожей сверлящим раздражением. А Алика молчала, смотрела на небо, на полупрозрачные облака, и солнечные лучи мягкими золотистыми пятнами дрожали на её лице.
Без макияжа, в просторной белой футболке и бесформенных штанах, с умиротворённой улыбкой, расслабленно опущенными плечами. Едва ли кому-нибудь ещё доводилось видеть Алику такой — совершенно простой.
А вот ему повезло.
По-настоящему повезло украдкой наблюдать за Аликой, теперь особенно безмятежно глядевшей в переливавшееся всеми оттенками розового небо. Она была как-то по-домашнему свободна, непринуждённа, но по-прежнему безукоризненно хороша.
Илья туго моргнул и опасливо коснулся её запястья:
— Ладно. Давай я такси тебе вызову, что ли?
И хотя она коротко вздрогнула, как всегда, испуганная прикосновением, не отодвинулась, а развернулась к нему. На груди сверкнула влагой огромная чёрная буква А — не то 11 «А», не то анархия, не то абсолют, не то просто Алика. Впрочем — Илья не сдержал широкую улыбку — всё это было о ней.
— Зачем такси? — нахмурилась она.
— Ну всё равно сейчас все разъезжаться начнут. У кого самолёт, у кого родители сегодня вечером. — повел плечом Илья, невесомо поглаживая подушечкой пальца её запястье.
— А бардак?
— А что бардак? — нахмурился уже он. — Я приберу.
На недоумевающий взгляд Алики пришлось пояснять, что такова традиция. Илья Муромцев всегда — класса с восьмого-девятого — занимался организацией пространства для вечеринок. В частности: находил квартиру или дом, где их нестройные вопли под караоке, бурные споры и поздравления никому не помешают. Зато не занимался едой, выпивкой и доставкой до места и обратно. О том, что в последние три года он брал с одноклассников за аренду дома маминого ухажёра, Илья благоразумно умолчал.
— Да уж, сложно. — тоненько вздохнула Алика и оглянулась на дом. — Нас ждёт тяжёлый день.
— Нас?
— Не люблю оставлять после себя бардак.
Заправив за ухо прядь волос, Алика вплотную подступила к Илье; он напряжённо вдохнул и туго сглотнул. Почему-то не смел выдохнуть. А она с ласковой улыбкой кончиками пальцев коснулась его плеча.
— Пойдём? Я тебе завтрак сварганю. Будешь гренки? Там пара яиц и молоко какое-никакое в холодильнике среди алкашки завалялись.
И тут же, сжав руку в кулак, отпрянула, как будто сама от себя не ожидала подобного предложения.
Илья ошеломлённо уставился на неё, серьёзную, притворно-суровую, а увидел её мягкой, уютной, домашней, и тоже вздрогнул. «Интересно, ей бы понравилось, что я так… О ней? Или разозлилась бы?» — Илья прикусил губу и сдавленно фыркнул, испугавшись собственных мыслей. Правда, Алика тут же рассмеялась, не больно ущипнув его за плечо:
— Что такое, Муромцев? Что вытаращился? Пойдём. Когда я тебе ещё завтрак стану готовить, а?
— Полагаю, никогда? — сипло переспросил Илья.
Алика ничего не ответила. Только по-доброму сощурилась и, неопределённо качнув головой, легко поднялась обратно в гостиную. Илья проводил её озадаченным взглядом. Не хотелось забегать вперёд и тешить себя ложной, тщетной надеждой, но на мгновение ему показалось, что стена льда между ними действительно дала трещину. Беззвучно рассмеявшись в тихое утро, Илья вприпрыжку кинулся на кухню вслед за Аликой.
Он уже перестал понимать её — интуитивно догадывался, когда и где Алика окажется, как и кому улыбнётся, где-то на квантовом уровне покорялся её едва уловимым движениям души.
И Илье это отчего-то безумно нравилось.
Добавить комментарий