Лея ткнулась лбом в подушку. Воспоминания об истерике, устроенной ему в медотсеке, до сих пор обжигали сознание и совесть, как пощёчины наотмашь — и всё ещё было ужасно стыдно смотреть Джокеру в глаза. Можно подумать, у него без её истерики после Бахака всё было хорошо!
— Да нормально всё. Было. То есть… — отмахнулся было небрежно Джокер, но осёкся и, растерянно кашлянув в кулак, уставился на неизменно нежилой аквариум, как в первый раз.
Он выглядел смущённым настолько, будто только что увидел своего капитана голой. Хотя, пожалуй, лучше бы она и вправду лежала перед ним абсолютно голая, но уверенная в своём решении, чем такая: растерянная. С обнажённой душой.
— Я могу уйти, — тихо пробормотал Джокер.
— Ты уже пришёл, — прохрипела Лея и откашлялась. — Зря, что ли?
Она медленно приняла вертикальное положение. Озноб из солнечного сплетения расползся по всему телу. Лея поёжилась. И пока Джокер несмело и неловко, боком, спускался к ней, хлопнула ладонью по кровати и глупо улыбнулась:
— Она несколько жёстче, чем кажется на первый взгляд.
Джокер усмехнулся краем губ да так и замер с этой усмешкой в паре шагов от кровати. Такая нелепость! Лея неловко поёрзала, по привычке устраиваясь на краю кровати по-турецки. Ещё раз похлопала рядом с собой. Джокер, поправив кепку, мотнул головой.
— Ты хоть что-нибудь ела?
— Да.
О таких вещах — спала ли, ела ли, принимала ли таблетки — Лея лгала не задумываясь, на автомате. Джокер скептически приподнял бровь:
— И что же ты ела?
Вопрос прозвучал так непринуждённо и между прочим, как будто бы они были если не семьёй, то лечащим врачом и пациентом и вести такие разговоры — то же самое, что доложить о состоянии «Нормандии». Лея даже не сразу нашлась, что ответить (отчасти потому что старательно вспоминала, два или три дня назад в последний раз прикасалась к чему-то действительно сытному, белковому и что это было), а когда вспомнила, что вообще-то вчера перекусила какой-то соевой сосиской, Джокер, покопошившись во всех четырёх карманах штанов, протянул ей батончик. Совершенно добил.
Лея несмело, двумя пальцами, вытянула батончик из его руки, и Джокер поспешил усесться на пол в изножье кровати, задрав козырёк кепки повыше. Лея повертела батончик в руках, всмотрелась в упаковку: матовая белая шелестящая, из церберовской пайки, пропечатан какой-то сморщенный фрукт, похожий на чернослив.
— Что это?
— Еда. Чтоб ты в обморок не грохнулась. Ну, вдруг. Я вообще подумал, что уже. Раз не отвечаешь.
Лея ляпнула:
— Неохота было тянуться до гарнитуры.
Голова Джокера ехидненько качнулась вперёд и в сторону. Не поверил. И Лея бы удивилась, если бы после стольких испытаний, заменивших десятки лет службы плечом к плечу, он не сумел бы различить её неуклюжее лукавство.
— С чего ты вообще взял, что я ничего не ела?
— СУЗИ сказала. А ты ж биотик. Вам… Тебе вроде как надо.
— Вот стерва, — нахмурилась Лея, разрывая упаковку: может, если услышит шелест, отстанет.
— А кто доказывал мне, что СУЗИ — это часть «Нормандии»?
— Не знаю, — Лея взмахнула рукой с батончиком, — может, ты сам?
Джокер, почти запрокинув голову, расхохотался. Лея скрипнула зубами. Лишённый ограничений искусственный интеллект, встроенный в корабль и шпионящий за капитаном — что ж, теперь Лея Шепард хотя бы могла больше не считать себя параноиком и не отмахиваться от невесомого взгляда между шестым и седьмым позвонком.
Одной проблемой меньше. Жаль, что это никак не влияло на тонну оставшихся.
— Она искусственный интеллект, — отсмеявшись, поучительно выдал Джокер. — Она не может быть стервой.
— Все могут, — философски подметила Лея. — Просто с ними нужно уметь находить общий язык.
— А, это ты хвастаешься, что нашла общий язык с Мирандой? Но это другое. СУЗИ… Она корабль.
— Поэтому ты называешь СУЗИ «она»?
Добавить комментарий