VIKTOROOK

Хоть зорок ты, а бед своих не видишь —
Где обитаешь ты и с кем живешь.

Забавно осознавать, что древние греки так же, как и мы, уже были поставлены в рамки четырёх уже существующих сюжетов, которые описал Х.Л. Борхес: смерть бога, возвращение домой, осада города и поиск. Собственно, их коллективное мировосприятие — как раз источник всех проблем в виде уже придуманных сюжетов.

То есть когда мы говорим о пьесе Софокла «Царь Эдип», мы не должны говорить о том, что он написал: сюжет давно известен не только нам, но и афинянам, для которых писалась и ставилась эта пьеса. Мы должны говорить о том, как он написал об этом.

Как водится, античная трагедия — да и любая трагедия в принципе — писалась по определённым канонам, чтобы считаться таковой. И основой основ для трагедии была, конечно, трагическая ситуация — результат или непредвиденных внешних обстоятельств, или поступков героя. «Царь Эдип» интересен тем, что Софокл добавляет всего понемногу: вроде бы это всё внешние обстоятельства — было предсказание оракула, которого, по традиции, хотели избежать и наворотили дел; а вроде бы это всё, от начала и до конца, цепь решений Эдипа. Мог он не уходить из дома, чтобы попытаться избежать пророчества? Мог. Мог не ссориться с Лаем на дороге? Мог. Мог не жениться на Иокасте? Мог. Мог он не идти до конца, не искать истины, когда все его отговаривали? Мог.

Но не сделал этого.

Более того, события трагедии, конечно же, не пересказывают миф, просто превращая его в сценическое действие, а расширяют, переосмысляют его.

Основной темой трагедии становится тема знания и незнания — по всем канонам трагедии узнавание должно было быть одним из важных элементов, а здесь оно и вовсе сюжетообразующее! И, что интересно, реализуется она не только во внешних обстоятельствах — в событиях, которые происходят в Фивах, в жизни Эдипа и его семьи, — но и внутри заглавного персонажа.

С одной стороны, Эдип — мудрец. Он единственный сумел разгадать загадку сфинкса и спасти Фивы от её террора. И как к мудрецу-спасителю в прологе к нему приходит хор фиванских граждан, старейшин и юношества, с просьбой спасти город. И, как мудрый царь, Эдип решает разгадать загадку убийства прежнего царя.

С другой стороны, Эдип — слепец и знает даже меньше, чем слепой Тиресий, потому что он не знает самого главного: кто он сам, кто его отец, кто его мать. И жажда узнать истину застилает ему глаза. Иокаста просит его не искать правды, потому что она уже знает, но он игнорирует все предупреждения. В этом лихорадочном, опрометчивом поиске нет ничего от мудрости.

Про слепого Тиресия я, кстати, вспомнила не просто так. Кроме оппозиции «знания»-«незнания» у Софокла происходит тонкая, изысканная, изящная игра с запараллеливанием «зрения» и «знания», «видения» и «ведания», за которой очень увлекательно наблюдать! Начинается она со столкновения слепого Тиресия и Эдипа в Первом Эписодии. В самом начале Эдип приветствует слепого Тиресия словами:

Привет тебе, Тиресий — ты, чей взор
Объемлет все, что скрыто и открыто
Для знания на небе и земле!

Парадоксально, но в этом диалоге в Первом Эписодии Тиресий не видит — но знает, а Эдип — наоборот: не знает, но видит.

И на взаимозаменяемости этих понятий, этих явлений строятся элементы с узнаванием в трагедии. Тем интереснее финал!

На самом деле, в оригинальной версии мифа Эдип себя не ослеплял! Но здесь, внутри трагедии Софокла, где зрение и знание взаимоисключающи, это естественный финал, который является одновременно и поражением, и победой Эдипа. В этом — парадоксальность образа Эдипа. Он носитель трагической вины, потерпевший поражение в борьбе с судьбой, однако до последней строчки трагедии Эдип — герой действующий.

Он сам себя карает за совершённые по незнанию преступления, и это наказание в высшей степени символично: он выкалывает себе глаза, которые не позволили ему вовремя увидеть. То есть при всем торжестве божественной воли главным в трагедии Софокла является всё-таки человек, который намеревается действовать и распоряжаться своей судьбой самостоятельно. И — более того, готовый нести ответственность за свои поступки. Таким образом Софокл изобразил мудрого царя таким, каким он должен быть.

Итак, в финале трагедии Эдип — самый несчастный человек. Об этом же и финальная партия хора. Однако он добился того, чего хотел: он спас город от чумы, как истинные правитель, а кроме того, обрёл самое важное, что может быть у человека — знание.

И, кстати, важно, что у Софокла на достижение этого смысла работает буквально всё! Все обязательные элементы пьесы присутствуют там не потому что нужны, чтобы трагедия считалась трагедией, а потому что работают на достижение смысла! В том числе и хор, который, будучи обязательным элементом пьесы, редко вводился специальным образом в текст, в тексте трагедии «Царь Эдип» всегда оказывается введённым в контекст, уместно.