Они расстались на том перекрёстке, который в пабликах города называли аварийным.

Над красным человечком отсчитывались сто двадцать секунд бесконечного потока машин, посвистывающих шинами на редких наледях, которые не разъел даже химозный песок, когда Варя, переступив с ноги на ногу, обернулась к Филу.

— Ты самый лучший, ты ведь это знаешь? — шепнула она и заглянула в глаза.

Фил не знал. Но готов был поверить всему, что скажет Варя: верить мягкой улыбке, верить взгляду, согревающему и тёмному, как горячий шоколад, было легко. Пушистая варежка накрыла щёку, Фил дёрнулся от нежности этого прикосновения, а потом и вовсе остолбенел, потому что Варя — когда-то презрительно морщившая носик на его шутки, с осторожностью прищуривавшаяся на каждое его появление на горизонте, игнорировавшая протянутую руку и самостоятельно поднимавшаяся на физре каких-то полтора года назад Варя — коснулась губами его губ.

Сама поцеловала его!

Она целовала его с мягкостью и даже — показалось Филу — вдумчивостью, растягивая сладковатые мгновения: совсем не так, как целовал он. В этом медленном поцелуе Фил уловил вязко-вишнёвый привкус бальзама и искрящееся покалывание жгучего желания быть рядом — просто быть! — на кончиках губ.

Две минуты закончились до неприличия быстро, а они и не заметили, пока притормозивший на первой полосе серый «Мерседес» лохматых годов — такую модель Фил видел разве что на отцовских фотках нулевых — не рявкнул на них хриплым клаксоном.

От неожиданности Фил куснул Варю за нижнюю губу. Она отпрянула и шлёпнула его по груди:

— Ты чего кусаешься?

— Прости. Пошли, пока зелёный?

Варя глянула через плечо и усмехнулась:

— Домой сама дойти сумею! 

— Ладно… Ну, до завтра тогда? — пожал он плечами.

— Ты неисправим, — вздохнула она и вдруг расхохоталась.

Варин смех перезвоном взвился над крышами зданий и спугнул напыщенного голубя на козырьке светофора. Чмокнув напоследок Фила в щёку, она поторопилась перейти дорогу: каблучки сапог задорно застучали по расчищенному догола асфальту, переступая по полосам, с белой на жёлтую, пока зелёный человечек подмигивал под тревожное пиликанье механизма. А когда пиликанье смолкло, когда перекрёсток ожил, и серый «Мерседес» первым сорвался с места, Варя, такая маленькая и такая яркая, на другом конце перехода махнул ему рукой. 

Фил с хохотом помахал ей в ответ обеими руками и, засунув руки в карманы, смотрел вслед, пока она малиновой точкой не затерялась за домами. С обречённым вздохом Фил потащился на остановку. Строго говоря, идти до неё было всего ничего: десять шагов. Фил пристроился в паре шагов от переполненной урны и закурил, исподтишка изучая кривые рисунки на разбитом стекле остановочного павильона: кто-то соригинальничал и подрисовал женщине, рекламирующей акцию на прохождение медосмотра в новом частном центре, усы. Пара мальчишек-пятиклассников (а может, и младше) сидели на одинокой доске лавочки, как воробьи на жердочке, и делили на двоих пачку кириешек, половину щедро рассыпая важно вышагивающим вдоль поребрика голубям.

Автобус всё не шёл. Горький дым свернулся под языком неприятным покалыванием. Фил закашлялся, потушил сигарету о край урны, засунул её в коробку на вершине мусорной горы и натянул до самого подбородка шапку. После почти часовой прогулки по городу с Варей ушей он не чувствовал и теперь достал её из внутреннего кармана куртки как последний шанс на спасение.

На светофоре, как назло, снова загорелся зелёный. «Варька уже дома, в тепле. Чай, наверное, пьёт», — с тоской подумал Фил и, стянув зубами перчатку, зашёл в городские карты.

По маршруту до дома ходило всего два автобуса: один только-только выдвигался сюда с автовокзала, а второй был уже на полпути к дому — значит, морозиться предстояло ещё минут сорок. Подкатил автобус и подобрал мальчишек, оставивших на растерзание голубям полпачки кириешек. Фил остался совсем один и жалобно заскулил. Сегодняшний день всё норовил повернуться к нему задницей: сначала Виктор с его неуместными шуточками, привлекающими лишнее внимание учителей, затем Илья со своим языком без костей и Алика (предательница похлеще Ильи!), вся из себя важная, серьёзная, потом Варя, мягко и без причины вдруг отбрившая его — а теперь ещё и автобус.

«Ну нет! — мотнул головой Фил и наперерез сорвался с места на мигающий зелёный. — Фиг вам, называется! Пойду, постою под Вариными окнами — не оставит же меня, в конце концов, замерзать. Чаю попьём, кофе… А там как получится…» 

Фил перемахнул через ограду, уворачиваясь от разгоняющегося на пешеходном джипа на первых секундах красного света.

— Смотреть надо, куда гонишь! Придурок! — крикнул он на всю улицу и поддал ногой грязный хрустящий снег вслед сигналящему автомобилю.

На душе стало необъяснимо легче.

Двор, где жил отец Артёма, Фил проскочил в два шага, чуть ли не пригибаясь. Всё вокруг таращилось на него с осуждением: и детская площадка со скрипучими качелями, и ржавая трансформаторная будка, разрисованная маркерами, и окна рыжих хрущёвок, буквой П нависающие на него. 

Фил поспешил вынырнуть в расщелину между домами на узкую улочку. Прямо перед носом пронёсся замызганный микроавтобус с большим красным логотипом доставки. А за хрустом снега под тяжёлыми шинами вдруг послышался слабый девичий вскрик.

— Эй!

Варин голос Фил узнал бы даже в гудящей толпе. Он рванул к арке в Варин двор, второй раз за день едва не прокатившись на капоте: оттолкнулся ладонями от резко затормозившей серой «Волги», на ледяном накате ноги понесло вперёд, но годы тренировок не позволили растянуться на льду. Отмахнувшись от возмущённого покряхтывания седого водителя «Волги» Фил неуклюже переступил через поребрик, угодил в сугроб, хапнул снега в ботинок, но сделал вид, что ничего не произошло. Даже несмотря на то что снег стремительно пропитывал тёплые носки и с чавканьем превращался в воду.

Из зловещей арки, огромной, высотой в три этажа, доносился гулкий бубнёж — слов было не различить, но Фил отчётливо слышал только один голос: мужской, нервный, дрожащий. Варя молчала — и это заставляло мышцы каменеть, а сердце разгоняться до жара. Хрустнув корочкой тонкой лужи на входе в арку, Фил сбросил рюкзак и убрал перчатки в карманы.

Руки сделали это быстрее, чем он оценил обстановку. Варя сидела спиной к нему, на коленях, и плечи её крупно подрагивали. Над ней возвышался тощий длинный парень, широко расставив ноги-палки, и по-хозяйски ковырялся в её рюкзаке. Милые брелоки, болтавшиеся на собачках, теперь валялись на асфальте. Варин телефон парень держал в руке. Золотистый корпус неровно мерцал, и по выбеленным стенам арки скакали солнечные зайчики. 

— Ну вот, а говорила, денег нет, — улыбнулся парень, и рюкзак грохнулся на грязный асфальт. 

С шелестом в разные стороны разлетелись тетрадки. Парень спрятал Варин телефон в карман, а потом раскрыл Варин кошелёк. Варя хотела вскрикнуть, но у неё вышел только тонкий писк — так пищали слепые котята в подвале здания секции, куда они всей толпой под руководством тренера ходили подкармливать кошку.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9

Встретиться договорились в десертной напротив дома со шпилем. Образец сталинского ампира, бежевый, как прибрежный песок, он плыл в седой морозной пелене величественным крейсером, покачивающимся на волнах далёкого холодного моря. Серебристый шпиль вытягивался в небеса и в солнечные дни сиял лампой маяка.

Варя любила смотреть на дом со шпилем: он напоминал ей Петропавловскую крепость в Санкт-Петербурге. Такое же монументальное здание, возвышающееся над остальными, заметное издалека, с ярусами, как в детской пирамидке, нанизанными друг на друга. Правда, шпиль тянулся не так высоко, да и не держали здесь никогда ничего важнее кофеен: на тёмном экране вывески на углу плыли разноцветные буквы, возвещающие распродажу в бутике (позиционирующий себя поставщиком брендом, на деле он будто законсервировался в девяностых), а чуть дальше, по проспекту налево, перемигивались проблесковые маячки патрульных машин — часть здания отдали полиции.

Автобус выбросил их на остановке напротив. Дверь с шипением и посвистыванием задвинулась, и автобус покатил прочь, громыхая заледенелыми деталями и костями пассажиров. Фил сквозь зубы выругался вслед и отряхнул школьные брюки от рыжих пятен. Их ему на память оставил неугомонный трёхлетка с большими чёрными глазами. Всё вертелся и ёрзал на коленях матери, пока та с упоением трещала по телефону о подлости всех мужиков мира.

— У тебя вот тут ещё, — ткнула Варя указательным пальцем в след от ботинка на икре.

— Да бл-лин, — страдальчески простонал Фил. — Откуда эти яжмамки только берутся? Как в автобус ни залезешь, так обязательно выскочит какая-нибудь и затребует себе место. Вон, как сейчас.

— Ты молодец, — пожала плечами Варя и, присев на корточки, помогла Филу смахнуть пятно. — Я думала, ты взорвёшься. А ты встал и уступил. С такими правда в спор лучше не вступать.

— А ты что, опытный пассажир? — хмыкнул Фил и ловко подцепил сигарету из пачки.

— А ты что, перенервничал? 

Варя осуждающе покосилась на сигарету и отступила метров на пять. Делить пополам с Филом пиццу, чувства, события и переживания оказалось приятно, а вот делить на двоих вредную привычку не хотелось. Фил посмотрел на Варю, на пляшущий на конце зажигалки огонёк, закатил глаза, но всё-таки вернул сигарету в пачку.

— Весь кайф обламываешь!

Взъерошенный, как воробушек, Фил нагнал её в три шага и застыл, спрятав руки в карманы.

— Тоже мне кайф, — поморщилась Варя. — Пойдём уже.

Она прихватила его за рукав и потащила в сторону заледенелых полукруглых ступеней и витых чёрных перил десертной. Ещё пятнадцать минут назад, когда Фил боролся с трёхлеткой за чистоту своих брюк, а Варя залипала на дом со шпилем, едва просматривавшийся сквозь подмороженные окна, Илья прислал фотографию занятого столика. 

В этом не было нужнды: не успела над их головами прозвучать музыка ветра, не успела Варя прийти в себя от нахлынувшего тепла, ароматов кофе и выпечки и людского гула, оглушительного после уличного безмолвия, как Фил тут же, не притормаживая ни на миг и на ходу расстёгивая куртку, полицейским псом кинулся в угол первого этажа. Скрипнув зубами, Варя бросила быстрый (и бессмысленный) взгляд на зеркало в белой деревянной раме и рванула за ним. Как ни старалась — не успевала. На пути возникали официанты, посетители, дети — люди норовили врезаться, а брелоки на рюкзачке торжествующе звенели каждый раз, когда удавалось увернуться. 

Фил гнал на всех скоростях. Он не прошёл — ветром пронёсся сквозь зал, чудом не задев искусственные ярко-зелёные цветы в настоящих глиняных горшках, и вдруг остановился. Варя запнулась о чью-то ногу и, на лету бросив извинения, врезалась в спину Фила. Он не глядя придержал её за талию и шепнул:

— Аккуратно.

— Вот спасибо, — прошипела Варя. — Мы зачем шепчемся?

Фил развернулся к ней, сунул в карман скомканный галстук, поправил воротник рубашки и качнул головой в сторону лестницы на второй этаж. Там в углу у окна, из которого отлично было видно и остановку, и дом со шпилем, за прямоугольным столом из белого дерева на мятно-зелёном диванчике сидел Илья Муромцев. Но не один. Рядом с ним, подперев подбородок кулаком, сидела остроносая брюнетка. Варя узнала сразу узнала девчонку с новогодней фотографии на профиле Муромцева, даже несмотря на то что сейчас она выглядела умиротворённой.

— Это кто? — нахмурилась Варя.

— Одноклассница бывшая. Алика.

Фил схватил Варю за руку. Ладонь у него была влажная.

Чем ближе они подходили к столику, тем сильнее хотелось сбежать. Варя видела Илью, сидевшего нога на ногу и скроллившего ленту в телефоне, и рядом с ним — Алику с безукоризненно ровной спиной и абсолютно скучающим выражением на бледном лице. Её распущенные волосы не топорщились в стороны, а глянцево мерцали в мягком свете кафе. Она вытянула длинные ноги в ботильонах на каблуках под стол и поправила чёрный укороченный пиджак. В таких же в детективных сериалах катались на новых европейских автомобилях жёны криминальных авторитетов и бизнесменов — как правило, одни и те же женщины…

Растрёпанная после школьного дня, с небрежной косой, в школьном чёрном платье и дурацких, хоть и тёплых, лосинах, почти без макияжа и распухшим от тетрадей и учебников кожаным рюкзачком, который вообще-то следовало использовать как дамскую сумку, но на бегунках которого бряцали милые и смешные брелоки, Варя показалась себе шестиклассницей, случайно завернувшей на классный час к одиннадцатиклассникам. Если бы Фил не держал её за руку — сбежала бы, трусиха.

Варя стянула шапку и пригладила волосы на макушке: и без зеркала было ясно, что они встали дыбом. Такая нелепая, такая неуместная — и зачем она только всё это затеяла? Варя поправила лямку рюкзака и покосилась на Фила. Он нервно покусывал губы, как будто ловил срывающиеся с языка оскорбления. Он волновался, и Варя могла поклясться, что Илья был ни при чём: дело было в этой девчонке — Алике.

Варя дёрнула бровью. Что ж, она договаривалась с Ильёй о встрече, но пришла не одна — справедливо, что и Илья привёл с собой группу поддержки. Варя глубоко вдохнула и медленно выдохнула, а потом вдохнула ещё раз, глубже — такое дыхание показывал папа, когда пытался научить её нырять, — и медленно выдохнула. Дрожь унялась, волнение сменилось уверенностью. Осталось задержать дыхание, нырнуть — а дальше выдыхать равномерно и держать глаза открытыми, чтобы ничего не упустить.

Она здесь — они здесь: уже на полпути, чтобы помочь Тёме.

“Два на два лучше, чем один против двух”, — приободрила себя Варя и поддела оцепеневшего Фила плечом. Он рассеянно улыбнулся, и Варя легонько потянула его за собой. 

Правда, с каждым шагом уверенность становилась всё меньше, вдохи чаще, дыхание громче. Но поворачивать было поздно: Фил бесцеремонно, без приветствий, сбросил рюкзак у диванчика и скользнул по сидушке, чтобы оказаться напротив Ильи. Тот оживился: перевернул телефон экраном вниз и надавил на плунжер френч-пресса. Со дна чайника взвились вверх тёмно-жёлтые змейки. Запахло мятой и смородиной. Расстегнув пуховик, Варя присела на край дивана и приветственно приподняла уголки губ.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8

июнь 2017

— Тём, нам надо будет уехать…

Артём от неожиданности чуть не уронил меню под стол: вовремя перехватил ламинированный лист за край и отложил в сторону. Желание попробовать чёрный бургер исчезло. Мама посмотрела на него сквозь ресницы и сложила ладони на коленях, как отличница на фотографии из начальной школы. Артём взъерошил волосы.

Они пришли с мамой в бургерную отметить его Выпускной из девятого класса: большое празднество родительский комитет единодушно решил не закатывать, потому что 9 «Б» всем составом превращался в 10 «Б», но и Варины родители, и его мама решили, что дети заслужили праздник. Поэтому Ветровы вчера ещё съездили в какой-то ресторан их знакомого, разодетые, как богачи в кино, а Артём затащил маму в бургерную.

Он надеялся, будет весело, но после маминого заявления всё меню показалось исключительно неаппетитным. Мама поправила юбку и сцепила пальцы в замок.

— Понимаешь, мне предложили работу. В крупной компании, не как здесь. В Питере.

— В Питере? — глухо переспросил Артём, голос прозвучал жалко.

— Да! У них есть корпоративное предложение по ипотеке. Но если мы продадим нашу квартиру здесь, то сможем погасить её, ещё и досрочно. Ты поступишь в школу там, потом сразу же в институт. Там много школ при институтах. С военной кафедрой, а?

Артём почесал бровь. Мама взяла в руки солонку и растерянно пошкребла наманикюренным ногтем остатки клея от этикетке на стекле. 

Они с ней когда-то мечтали об этом, когда он был совсем пацаном и ещё даже не познакомился с Филом: перебраться в большой, красивый, завораживающий город. Мама тогда свозила его в Санкт-Петербург, и Артём навсегда его запомнил городом больших каменных львов и острых и тонких, как зубочистки, крыш, накручивающих на шпили облака, похожие на сладкую вату. Он иногда подсаживался к ней смотреть российское кино, и когда показывали Санкт-Петербург, вслух мечтал когда-нибудь приехать туда туда учиться на важную профессию: адвоката, переводчика, переговорщика… 

Когда-нибудь — но не сейчас же!

Боковым зрением Артём выхватил бордовый фартук официанта справа и подтянул к себе меню. А вот мама к меню даже не потянулась — вместо этого тонко улыбнулась:

— Выбери для меня что-нибудь сам, Тём. 

Артём пожал плечами:

— Ладно.

Сделать заказ было несложно: себе Артём заказал чёрный бургер с котлетой из говядины, а маме, вечно сверяющейся с калорийностью продуктов, обычный чизбургер с куриной грудкой в панировке. И обоим по стакану колы. Разумеется, без сахара. Когда официант повторил заказ, сделал пометки карандашом в потрёпанном блокноте и забрал меню, за столом повисло непривычное молчание.

Обычно они с мамой разговаривали, не умолкая, скакали с темы на тему — мама шутила, с Тёмы на Тёму, — и сегодня Артём хотел обсудить с мамой многое: поговорить о Филе, которого родители не пустили даже на торжественное вручение аттестатов; о собеседовании в десятый класс, которое маячит на горизонте; о том, что он хочет опять пойти работать на лето официантом, как в прошлом году.

Забавно: всё это казалось ему до ужаса важным, но после маминой новости потеряло всякий смысл. 

Артём вытянул из стаканчика зубочистку, задумчиво прикусил кончик и посмотрел в окно. За чёрной нитью гирлянд и большими разноцветными буквами названия, которое отсюда, справа налево, невозможно было прочитать — только угадать, суетился центр города. Парковались машины, после вчерашнего ливня все — коричневые, и родители, кто в джинсовках, кто в футболках, а кто уже в сарафанах выводили нарядных детей. Бургерная находилась на втором этаже: прямо над малым залом кинотеатра, который только недавно отремонтировали и куда Фил всё пытался затащить его, обязательно в компании Вари.

Артём перевёл взгляд на кирпичную стену, выкрашенную в апельсиновый цвет. С постера в белой деревянной раме на него недовольно смотрел джек-рассел-терьер в ветеринарном конусе — главный герой второй части мультфильма. Они с Варей видели первую часть. Ей нравилось такое: детские картинки со взрослыми траблами. Возможно, будет классно сходить на вторую часть втроём — после того, как всё утрясётся и они все будут зачислены в 10 «Б» к Янине Сергеевне. 

Артём посмотрел на маму и вздохнул: если утрясётся, конечно.

— Тём, ты чего замолчал? — мама подалась вперёд и приобняла себя за плечи.

Артём пожал плечами:

— А что говорить-то?

— Не знаю… Что ты думаешь об этом?

Артём отложил зубочистку на салфетку и взял вторую.

— Мам, а тебе давно… Предложили?

— Ещё в апреле. 

— А что ты раньше не сказала?

— Я попросила время подумать… — Кончиками пальцев мама поправила салфетку, чтобы она лежала параллельно краю стола. — Я не могу принять это решение без тебя. А ты и так на нервах был перед этим вашим ОГЭ, я не хотела, чтобы ты ещё из-за этого переживал. Думала, в спокойной обстановке всё обсудим… Что ты думаешь, Тём?

Мысль, что они с Филом оба вдруг окажутся новенькими на мгновение показалась забавной: с тех пор, как их поставили друг против друга на тренировке, они всё делали вместе. Но только на мгновение, потому что если Фил пойдёт в его школу, а Артём пойдёт в школу в другом городе — это уже будет невместе. И там, в другом городе, у него ничего не будет. Чистый лист, на котором не он, а люди, его окружающие, коренные питерские, столичные, старожилы школы, начнут писать его историю. Не Артему, а им выбирать, что петь на Выпускном, танцевать ему или нет, на Артему, а им решать, станет он своим или до конца школы останется чужаком.

А он и так почти везде был чужим…

Вторая зубочистка легла на салфетку. Артём постарался положить её параллельно предыдущей и потянулся за следующей. Ему не хотелось думать, потому что в голову сразу лезли картинки, как они упаковывают вещи в большие коробки от телевизора, шкафа, морозилки и мультиварки, которые пылились на балконе, как он обнимает Варю на прощание, как стоит в аэропорту и сквозь подмороженные окна наблюдает, как готовят их борт, как Фил пожимает ему руку, и его глаза становятся холоднее, темнее — безразличнее.

Горло зажало спазмом. Артём сглотнул, бросил третью зубочистку на салфетку и, взъерошив волосы, прошептал:

— Я не могу, мам… Я… Я Филу обещал…

— Что? — мама поморщилась и подалась вперёд; как назло, гавайская музыка из колонок над ними зазвучала громче. — Тём, я не слышу. Говори громче!

— Я не могу, мам, — Артём попытался улыбнуться, но в носу противно защекотало. — Я Филу обещал, что не брошу его одного. Что мы будем рядом. Мы… Мы на крови клялись.

Артём развернул к маме ладонь. На зеленоватой от бледности коже отчётливо пролегала тонкая белая линия шрама, оставленного складным ножичком — отцовским подарком на двенадцатилетие — и уверенной рукой. Никто не знал, как после первых своих соревнований вне дома, они, оба проигравшие, пережившие досаду и ярость тренера и гнев отца Фила, поклялись всегда быть вместе.

Артём не собирался нарушать эту клятву. Потому что он всегда исполнял обещания. И потому что сейчас он был нужен Филу как никогда. Артём глядя в глаза Филу обещал, что решит его проблемы с отцом; Артём пожимал руку Андрею Алексеевичу и обещал, что поможет Филу освоиться в их гимназии и не допустит того, что Фил учинил в лицее.

Разве мог он их всех теперь подвести?

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7

Варя резко распахнула глаза, жадно хватая ртом воздух. В глаза бил свет из дома напротив. Значит, уже не ночь. Растирая одной рукой глаз, Варя перекатилась на живот и другой принялась лихорадочно нашаривать на прикроватной тумбе слева телефон. Она успела обнаружить пять ручек, два незавершённых ежедневника, помятый личный дневник с хрустящими страницами, опрокинуть батарею помад, которые пробовала вчера после ухода Фила в поисках самого красивого и самого немаркого цвета, прежде чем в ладони оказался смартфон. Варя сощурилась от резанувшего глаза голубоватого света экрана. На часах было 6:45. Она, как обычно, проснулась за пятнадцать минут до будильника. 

Уснуть всё равно бы не получилось: она и ночью-то толком не спала. Ей снились кошмары. То они с Филом и Артёмом бежали от погони и срывались в обрыв. То они с Филом дрались попадавшейся под ноги арматурой, как в кино. То те двое полицейских, которые вчера забрали Артёма, гнались за ними, стреляя в спину. А последний сон остался в Варе взволнованным жаром и дрожью в конечностях. Казалось, Фил не во сне целовал её в шею, не во сне его горячие руки скользили под любимой рубашкой — наяву.

Варя мотнула головой, отгоняя наваждение, и зашла в соцсети. За ночь её никто не потерял, лотерею на беспроводные наушники она проиграла, беседа класса горела 3К+ сообщениями: вдвое больше, чем было вчера, когда она чекала её перед приходом Фила. Варя быстро пролистала её, наискосок выхватывая реплики. Говорили об одном: об Артёме. Никому и дела не было до домашнего задания или уроков. 

Варя нырнула в чат с Артёмом: под его фотографией висела безжизненно серая подпись «был вчера в 12:52» — в начале того самого проклятого урока. Потянувшись, она со стоном села на кровати и вздохнула:

— А я так надеялась, что это был сон!

Варя решительно откинула одеяло. Утренний холод паучьими лапками пополз по ногам. Варя содрогнулась и неохотно сползла с кровати, подсвечивая себе дорогу до выключателя телефонным экраном. Желтоватый свет выжег тревожные остатки ночных кошмаров, успокоил грохочущее в грудную клетку сердце, и в комнате стало немного теплее. Зябко переступая мелкими шажками, Варя принялась искать розовые пижамные штаны. Спать в них было неудобно и жарко, зато встречать холодное утро — милое дело. Виджет погоды показывал минус тридцать два градуса по Цельсию, стёкла на балконе заиндевели до белой непрозрачной корки, по ламинату из открытой на проветривание балконной двери стелился морозец — зима кусала голые ноги.

Раздосадованно скрипнув зубами, Варя поддела ногой пушистого пса для объятий, обычно лежавшего на кровати, и сердито вырвала штаны из-под школьного рюкзака. Тот покачнулся и свалился со стула. По полу веером разлетелись общие тетрадки, обклеенные стикерами. Варя сердито засопела, впрыгивая в штаны.

Ничто сегодня не должно было испортить ей настроение. Она знала, предчувствовала очень счастливый день.

Варя подхватила расчёску с книжной полки и перекатилась по кровати к шкафу-купе. Центральной дверью служило зеркало в деревянной раме, не самое чистое, правда (его Варя не успела отмыть вчера к приходу Фила), но всё ещё честное. Поправив его, чтобы было удобно расчесываться, Варя отступила на полшага и замерла.

Её накрыло новым совершенно странным ощущением: собственное отражение понравилось ей так, как никогда прежде. Девушка в зеркале показалась необычайно хорошенькой. И прыщик на виске, вскочивший вчера, практически не был заметен, и карий цвет глаз вовсе не был унылым — ничуть не хуже Машкиных зелёных или Филовских голубых, и фигура вполне изящная, и грудь вовсе не маленькая, а гармоничная. 

«Обалдеть… А что мне никто не говорил, что я такая красивая, а?» — вскинула бровь Варя и на всякий случай смахнула с зеркала тонкий слой пыли. Отражение не изменилось: всё ещё улыбалось ей мягкой улыбкой, от которой на щеках появлялись такие бесючие едва заметные ямочки, делавшие её совершенной девчонкой четырнадцати лет, а вовсе не выпускницей одиннадцатого класса. Варя сердито вычесала пушащиеся волосы щёткой и, уложив их в косу, вышла в коридор.

Дверь в родительскую спальню была ещё закрыта, но в коридор падала полоска голубоватого света: первый будильник на без десяти семь у папы уже прозвенел, и теперь он досыпал такие важные пятнадцать минут, давая ей фору умыться. Варя беззвучно юркнула в ванную.

Ей хотелось петь, танцевать и творить милые, большие и не очень, глупости. Она пританцовывала, пока умывалась, а когда вышла на кухню и щёлкнула кофемашину, не удержалась — пожелала умной колонке, новогоднему подарку от папы маме, доброго утра и скомандовала включить попсовые песни о любви.

Утро сверкало золотом: тёплым мерцанием софитов на кухне, шипением блинницы, тёмно-оранжевым румянцем оладий, бежевой желтизной банана, нарезанного в форме сердца вокруг приправленных клубничным йогуртом оладий, подрагиванием продолговатой лампы в микроволновке, запахом плавленного сыра на куске вчерашней пиццы.

Папа застал Варю самозабвенно пританцовывающей в ритм тихой песни посреди кухни с большой кружкой капучино, поставил любимую кружку в кофемашину и, в ожидании, пока журчащая ароматная струйка превратится в бодрящий американо, прислонился бедром к столешнице.

— Доброе утро, дочь, а что у нас случилось? 

— Доброе утро, пап! — улыбнулась Варя и поставила кружку на стол, но пританцовывать не перестала. — Ничего. Просто настроение хорошее. И я красивая.

— Ну-ну, — хмыкнул папа и тоскливо покосился в кружку.

Варя пригубила кофе — идеально! — и присыпала пенку корицей. Показалось, даже она рассыпалась по кремовой поверхности солнцем. Звякнула микроволновка, оповещая, что кусок пиццы для папы разогрелся. Варя быстро накрыла на стол и забралась на стул, подобрав под себя одну ногу. Закончила жужжать кофемашина. Папа отодвинул стул и сел напротив Вари. Лаконичная белая надпись «BOSS» на идеально чёрной кружке смотрела прямо на неё — Варя подарила эту кружку папе на день рождения пару лет назад и была уверена, что она затеряется среди других столь же оригинальных подарков.

Но с тех пор по утрам он пил только из неё.

Варя смотрела, как папа ест пиццу, пьёт кофе и требует у умной колонки прогноз погоды на сегодня, и не могла избавиться от глупой улыбки, приклеившуюся к лицу намертво. Она опускала взгляд в тарелку, на четыре коричневых оладушка, желейно дрожавших под прикосновениями вилки, а изнутри рвались смех и мурчание в такт песням, игравшим даже не в кухне — где-то в груди.

Папа вытащил из холодильника предпоследний кусок пиццы и отправил его в микроволновку. Та загудела, и умная колонка обиженно замолчала. Скрестив руки на груди, папа улыбнулся Варе:

— Ну что, Варь, что скажешь про вчерашний фильм? А то ты вчера мышкой спать пошла. Ни восторгов, ни слёз, ни соплей.

Варя закатила глаза:

— Переволновалась. Но фильм очень классный! Я прям вся промурашилась в конце!

— Я заметил, — посмеялся папа. — Сидела вся одна сплошная мурашка и пряталась за своим псом. 

— Ну я просто не люблю вот это всё… — Варя вспомнила финальный бой в фильме и передёрнула плечами. — Кровопролитие и драки.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8

Фил с трудом дождался сообщения от Вари.

Он успел заехать домой, переодеться, закинуть в рот пару холодных маминых котлет и слинять из пустой квартиры никем не замеченный. На карте оставалось семьсот рублей с копейками — и неделя до карманных. Их родители стабильно выплачивали раз в месяц в одно и то же число вне зависимости от того, поссорились они накануне или семейный ужин прошёл спокойно, поэтому Фил без колебаний завернул в тренажёрку, открывшуюся неподалёку от школы.

Вообще-то каждый месяц с карманных он покупал себе абонемент в нормальный зал, но из него было бы слишком долго и холодно добираться до Вари. Так что Фил толкнул пластиковую дверь под вывеской со скандинавскими буквами и оплатил одно занятие. Телефон возмущённо бряцнул: на балансе осталось триста пятьдесят рублей.

Ничего, неделю как-нибудь перебьётся. В крайнем случае, растребушит заначку, отложенную на новую видеокарту. А если понадобится, будет ходить до школы пешком. «Тридцать минут прогулки по морозу — что может быть лучше?» — передёрнул Фил плечами и громыхнул дверцей шкафчика чуть громче, чем следовало. На него мрачно покосились коренастые парни чуть старше него — из колледжа неподалёку. Фил молчаливо огрызнулся: дёрнул щекой, чуть обнажив зубы, подхватил ключ, телефон, запустил на часах тренировку и вышел в зал.

Фил на девяносто девять процентов терпеть не мог эти сотни секций, которые ему пришлось пройти в детстве: музыка, танцы, робототехника, английский, китайский… Но оставался один процент — борьба: на этой секции Фил научился бороться, сдерживать эмоции и выпускать пар, на этой секции они, в конце концов, познакомились с Артёмом. Так что среди тысячи бесполезных секций, куда его пихали родители, она оказалась самой нужной. Она сделала Фила тем, кем он стал.

По крайней мере, старался быть.

Медленно расхаживаясь на единственной свободной беговой дорожке, между двумя женщинами, решившими начать новую жизнь с Нового года, Фил смотрел в замутнённое панорамное окно.

Город затягивало ледяной белизной, клубы чёрного дыма от ТЭЦ смешивались с мрачной тучей, одеялом накрывшей город. На прохожих и стайку лохматых бродячих собак сыпалась колючая снежная крошка. Стыло, мрачно, безнадёжно. Фил чуть ускорился: быстрый шаг превратился в бег трусцой. Правую ногу неприятно опоясывало тупой болью, но Фил только скрипел зубами и ускорял темп.

На тренировках по борьбе было не до нытья. Упал — встал. Упал — встал. Упал — встал — бросил.

Женщины начали перебрасываться словами через его голову: кто что готовил, кто зачем пришёл, кто какой диеты решил придерживаться. Фил вытащил из кармана беспроводные наушники для тренировок, перекинул их через шею и включил музло.

Песня в плейлисте попалась злая: била в мозг барабанами и лязгала по ушам железом. Фил увеличил скорость на дорожке — и побежал.

Он бежал, чтобы не думать. Не думать о том, что случилось с Артёмом и что будет потом, не думать о том, что случилось у Вари. Но мысль о том, что он отвратительный друг скользила в проигрыше песни: он даже не попытался ничего сделать! Тогда как Варя хотя бы дала Артемону понять, что он не один, Фил просто стоял в стороне и смотрел.

Такой же, как его отец!

Тот, пока у них окончательно не испортились отношения после той треклятой драки с Муромцевым, за ужинами бахвалился тем, как умел вовремя уходить в сторону и соскакивать с темы, когда чувствовал, что пахнет жареным, потому только и прошёл девяностые незапятнанным: без единой помарки в личном деле.

Фил разгонялся, пытаясь сосредоточиться на музыке.

Правая нога всё-таки подвела. Ушла в сторону, обмякнув. Фил едва не разбил себе нос: вовремя схватился за ручки и подвис. Под ногами до головокружения стремительно проносилась серо-чёрная, истоптанная десятками посетителей, лента беговой дорожки. Фил тяжело моргнул, мотнул головой и соскочил с неё, потный, взъерошенный, разъярённый. Выключив дорожку, Фил рассеянно огляделся.

Тренажёры стояли полупустые. Полукачки из техникума с тощими ногами оккупировали зону вокруг тренажёра на бицепс: завесили всё потрёпанными полотенцами и активно перетирали за жизнь. Фил взъерошил влажные волосы и фыркнул. Ему было не принципиально, на чём заниматься. Программы тренировок у него не было. После того, как родители заставили бросить борьбу, он старался держать себя в форме так, как мог.

В памяти почему-то всплыли рассказы отца: как они в полуподвальных помещениях в девяностые тоже тягали самое разное железо, которое только было доступно, чтобы по улицам можно было смело ходить — и наводить на этих самых улицах порядок.

А Фил просто любил проверять на прочность свои мышцы.

Разбитый экран подсветился белым, когда Фил заканчивал второй подход на турнике. Как Фил ни старался, ни сообщение, ни отправителя различить не смог. Подтянувшись оставшиеся три раза, он мягко спрыгнул и разблокировал телефон.

Варя Ветрова, 15:03

Папа уехал, можешь подтягиваться

Фил Шаховской, 15:05

Ахахах! Оке)

Убедившись, что сообщение до Вари долетело, Фил бросил телефон на сложенные вещи и повис на турнике. Подтянувшись ещё десятку, он довольно отряхнул руки и пошёл в душ. Тело приятно ныло, а значит, дурацким мыслям места в нём не было.

Фил не то чтобы рассчитывал, что Варя встретит его хлебом-солью, но надеялся, как минимум, на фирменную тёпло-пряную приветственную улыбку. Однако стоило ему сунуться в приоткрытую дверь, как Варя, выглянув из-за телефона, сурово сдвинула брови и прижала палец к губам. А потом улыбнулась в экран:

— Блин, мам, как уматно! Тоже так хочу сидеть такая… Важная… На конференции где-нибудь в Москве или в Питере. Как знаток истории.

— Почему важная-то? — с лёгким опозданием отозвалась трубка.

— Просто, — Варя пожала плечами и едва заметно кивнула Филу в сторону обувной стойки; он лениво наступил на пятку ботинок: наклоняться было неохота. — Потому что всё так красиво и официально. Ну а ещё вот эта штучка, как в кино.

Варя взмахнула рукой на уровни груди. В ответ ей послышался рассеянный, деформированный динамиками, но неизменно солнечный смех Яны Ветровой. Варя смущённо взмахнула ресницами, а Фил кашлянул в кулак, стараясь сдержать смех: Варина мама всегда смеялась заразительно. 

Отсмеявшись, Яна вздохнула:

— Эта штучка, дочь, называется «бейджик». Ты точно отличница? Или тебе мальчики в дневнике.ру оценки правят?

— Она сама кому хочешь поправит! — не выдержав, откликнулся Фил.

Широко распахнувшиеся в смешении негодования, ужаса и бессилия Варины глаза того стоили.

— Это кто там у тебя, мальчики? — голос Яны потеплел. — Дай хоть поздороваться.

— Это Фил, — буркнула Варя и развернула лицо Яны к Филу.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7

апрель, 2017

По выбеленному потолку носились синеватые блики ночи — Артём следил за ними, закинув руки за голову, и по привычке гадал, откуда они взялись: под окнами не скрипели шины, не носились полуночники с фонариками, да и круглая луна не двигалась, как вбитый в чёрную стену ночи золотой гвоздь. На экране электронных часов нервно подёргивались цифры 3:08, как будто тоже переживали, что Артём не выспится. А завтра, то есть, сегодня, между прочим, пробник по русскому. Снова слушать это дурацкое изложение, а через пару дней слушать, как они по-дурацки его написали…

Рядом заскрипела раскладушка. Фил на ней застонал. Артём приподнялся на локтях и глянул влево. Друг спал, но спал плохо. Загипсованная рука никак не могла найти себе места: Фил клал её то над головой, то на живот, то свешивал с раскладушки, то пытался навалиться на неё всем телом — и тяжело дышал.

Артёму на мгновение стало стыдно. Друга вообще за правое дело, если он не приврал, рассказывая им с Варей о том, как ввязался в драку за одноклассницу, отстранили от занятий — лишили шанса даже попробовать сдать ОГЭ! — ещё и из дома выгнали, а он тут страдает из-за завтрашнего изложения.

Артём свесил руку с края кровати и костяшками пальцев попытался пощупать лоб Фила. Он показался ему горячее, чем следует. Артём тяжело вздохнул: у мамы всегда безошибочно получалось определять таким полукасанием, как он себя чувствует и чем его нужно лечить, а он таким даром, похоже, не обладал. Но другу явно надо было помочь. Артём перекатился на противоположный край и беззвучно поднялся.

Фил не распространялся о том, какой у него перелом и как долго его придётся заживлять, но Артём на своей шкуре испытал: в первые дни это всегда больно, всегда жжётся, всегда перегревается, а на фоне всех случившихся с Филом событий — его вполне могло бросить в жар. Артём приоткрыл окно на проветривание. В комнату хлынул сладковато-влажный воздух приближающегося мая, и Артём понял, что сам вспотел в духоте. Вслепую (по трещинам на экране) Артём снял с зарядки телефон Фила и, подсвечивая им себе дорогу, на цыпочках двинулся в кухню. 

Аптечный шкаф, самый узкий, крайний ко входу, всегда ломился от лекарств, и Артём открывал дверцу очень медленно, чтобы не оказаться усыпанным таблетками, баночками, блистерами и мамиными чаями от любой хвори. Маленькие круглые жаропонижающие таблетки с обезболом нашлись почти сразу: стояли у стенки, в быстром доступе. Артём забрал блистер, набрал из фильтрующего графина воды в стакан с Молнией Маккуином, поставил всё на подоконник и рассеянно повертел в руках телефон.

Вообще-то, наверное, не стоило этого делать — время половина четвёртого ночи, за окном черным-черно, ни одно окно в доме напротив не горит, да и Фил будет явно не в восторге — но Артём разблокировал телефон (пароль подобрался с третьей попытки) и нашёл в контактах номер отца Фила. Три черепушки — куда уж понятнее.

Пока тянулись гудки, Артём успел подумать, что отец Фила, может быть, и не хотел взаправду выгнать сына из дома: просто не думал, что он уйдёт. Когда они с мамой не сходились во мнении, она тоже могла сказать что-то вроде: «Уходи из моего дома и там уже живи, как хочешь». Но у Артёма и мысли не возникало действительно уйти, а у мамы — закрыть за ним дверь. Больше Артём подумать ни о чём не успел: гудки прекратились слишком быстро.

— Филипп?! Ты где шляешься! Придурочный! Почему мать и меня в чёрный список бросил?

Артём ошарашенно приподнял брови: до такого он точно бы не додумался.

— Здравствуйте, — откашлявшись, полушёпотом выдавил он.

— Это кто?

— Это Артём. Артём Родионов. Я друг Филиппа. Мы вместе занимались борьбой.

— Артём? — трубка зашуршала; глухо зазвучал высокий женский голос и низкий мужской, с которым Артём сейчас разговаривал. Видимо, отец Фила пытался узнать у его матери, был ли такой Артём. — Помню. Фил у тебя?

— Да. Спит, — Артём оглянулся на тёмный коридор.

— Скажи ему, чтобы дурака не валял и возвращался.

— Он мне не поверит, — глухо рассмеялся в кулак Артём и вздохнул. — Он вам поверить… Должен.

От многозначительного молчания в трубке стало не по себе. Артём передёрнул плечами: кто он такой, в конце концов, чтобы поучать взрослого мужчину, бизнесмена, отца Фила! Это ж всё равно, что поучать Олега Ветрова — по телу Артёма пробежала дрожь. Во двор въехала какая-то легковушка и выпустила двух полуночников.

— Может, ты и прав. Только он нас с матерью заблокировал. 

— Я думаю, ему надо остыть. Я что сказать-то хотел? Не переживайте, я за ним пригляжу.

Отец Фила тяжело вздохнул:

— Спасибо, Артём. Правда. Мы с матерью уже ментовки собрались обзванивать. Я умею быть благодарным. 

Отмахнуться Артём не успел: отец Фила отключился. Пожав плечами, Артём зажал в одной руке стакан, в другой — таблетки с телефоном и также на цыпочках пошёл обратно. Показалось, дверь маминой комнаты была слегка приоткрыта.

Когда Артём вернулся, Фил сидел на раскладушке, уткнувшись лбом в колени, и глухо постанывал. 

— Эй! — Артём пяткой прикрыл дверь и присел на край раскладушки. — Фил, ты как?

По невнятному бормотанию Артём понял, что всё очень плохо, и всунул в мягкие непослушные пальцы здоровой руки стакан. Фил потянулся его выпить.

— Куда? — зашипел Артём и выколупал таблетку из блистера. — На! Выпей — полегчает.

Фил переложил стакан в загипсованную руку, взял таблетку и долго смотрел поверх неё на Артёма. Потом закинул в рот, залпом выпил воду и протяжно вздохнул:

— И почему ты со мной дружишь, а? От меня ж одни проблемы.

— Не говори ерунды, Фил… — Артём поставил пустой стакан рядом с раскладушкой и шлёпнул Фила по плечу. — Это жизнь. Так бывает. А друзья ведь за тем и нужны, чтобы друг другу помогать? Вон, я с русским никак совладать не могу, поэтому Варька сегодня приходила, учила аргументы на сочинение подбирать. Тебе жить негде — я тебе помог.

— Не припомню, чтобы я тебе помогал, — простонал Фил, потирая лоб.

— Поможешь ещё!

Артём улыбнулся как можно убедительнее, поднял стакан, спрятал за спину телефон, вернул всё на стол и завалился на кровать. В проветренной комнате веки тяжелели гораздо быстрее, а мозг погружался в приятную мягкую убаюкивающую пустоту.

— Артём! — вдруг зашипел Фил, бесцеремонно вырывая Артёма из полусна. — Ты это… Если я домой вернусь, у отца моего ничего не бери. Он же узнает, у кого я жил, благодарить пытаться будет. А я это… Стрёмно, короче.

Артём вяло отмахнулся и накрыл подушкой голову.

Страницы: 1 2 3 4 5

В том, что их план, надежный, разумеется, как швейцарские часы, провалится, Варя нисколечки не сомневалась. Но предпочла благоразумно молчать, из-за плеча Фила подглядывая за тем, как Зимин выпрашивает у Янины Сергеевны ключи. 

— И чего вы от меня хотите?

Янина Сергеевна с шорохом подгребла к себе стопку листов с контрольными и, сложив на них руки, окинула их квартет холодно-измотанным взглядом снизу вверх так, что Варя предпочла спрятаться за спину Фила.

В конце концов, это была не её идея. Она согласилась принять участие в этой авантюре, только чтобы Виктор думал, что она простила и забыла ему тот комментарий про Артёма. К тому же, Варя нехотя, но признавала, что, могла переборщить, обозвав Виктора плохим братом: ему просто не повезло с сестрой. 

— Мы не считаем возможным оставаться в этой токсичной среде, Янина Сергеевна, будучи друзьми Родионова, — пафосно выразил не своё, а скорее Варино мнение Виктор. — Мы можем дождаться конца урока в учительской? При условии, конечно, что мы никому не помешаем.

Врал Зимин талантливо — иначе и не мог, иначе не сумел бы балансировать где-то между гаражным гопником и сыном маминой подруги, отличником, так изящно и органично, как не удавалось никому из их пародии на бригаду. Фил из раза в раз перегибал или в сторону галантности, или в сторону быдлячества, а Артём… 

Артём просто был дипломатом. 

От мыслей об Артёме опять зашевелилось противное, щемящее чувство, Варя почесала нос.

— Очень интересно, Виктор… — Янина Сергеевна рассеянно разгладила последний сданный лист: Игорёши Соколова, судя по кривому почерку и правильным ответам. — Вам ещё два урока учиться вместе. И как же вы выдержите?

— Нам просто перерыв нужен. А так мы крепкие, Янина Сергеевна, справимся.

— Не сомневаюсь, Шаховской. Тебя на прочность как только и кто только не проверял… Но я хочу услышать правду. Виктор?..

Виктор запустил пятерню в волосы. Маша беспомощно глянула на класс. Варя безразлично пожала плечами: да, за ними теперь следили все, даже отложили в сторону телефоны и недоделанные домашки — живое шоу всегда дороже. Янина Сергеевна тоже посмотрела на класс и вдруг попросила:

— Ребята! А ну-ка… Пошумите!

Варя фыркнула: эта просьба сработала бы ещё в седьмом классе — не в одиннадцатом, когда каждый уже не просто глядит в Наполеоны, а совершенно беззастенчиво считает себя таковым. 

— Янина Сергеевна, вы за кого нас держите? — ожидаемо возмутился было Игорёша, но за его спиной переглянулись и вдруг зашуршали на весь класс Вера с Алисой.

Их шипение прокатилось волной, накрывая с головой всех, в том числе Варю, так что даже она не смогла различить, о чем там так самозабвенно вещал Зимин, что аж тонкие брови Янины Сергеевны поднимались всё выше и выше. Когда Виктор выпрямился, она махнула рукой — и класс стил. 

— Зимин… — покачала головой Янина Сергеевна. — Ты какой-то неправильный отличник.

— Правильных людей не бывает! — самодовольно парировал Зимин.

Что-то бряцнуло у него в руках. Потом их с Машкой не то приобняли, не то вытолкали вон из кабинета — Варя не поняла. Просто поддалась. По инерции. Схватилась за руку Фила (или это он схватил её за руку?) и вместе с ним, споткнувшись, вывалилась через порог.

Дверь кабинета с грохотом захлопнулась, и сияющий торжеством Виктор поднял руку. На среднем пальце болталось железное колечко связки ключей Янины с брелоком-белочкой. Варя приподняла брови: прямо-таки доктор Мориарти. Фил дружелюбно ткнул Виктора кулаком в плечо. Машка чмокнула парня в щёку и подтолкнула всех к лестнице на первый этаж. Ладошки начали потеть. Варя вырвала руку из ладони Фил и резко остановилась:

— Погоди-ите! Может, нормально объясните, в чём план?

— Ты согласилась, но не поняла? — Виктор на секунду задрал очки на лоб, но тут же вернул их на место. — Я думал, только Фил сначала вписывается, потом думает.

Фил гоготнул, Варя пихнула его локтем в плечо. Виктор оглядел их исподлобья, раздражённо встряхнул запястьем и, глядя на циферблат, буркнул:

— Пошли уже. По пути расскажем. У нас пять минут.

Варя смиренно пожала плечами. Ноги вразнобой застучали по лестнице вниз. По пути Маша ещё раз, медленно, старательно расставляя акценты, как их русичка, когда репетировала с ними изложение к ОГЭ, объяснила зародившийся у них с Виктором план: посмотреть записи с камер видеонаблюдения. В первую очередь, конечно, на вахте, тем более, что вахтёр — очень старый дедок — аккурат за пять минут до звонка с урока выходил покурить: привычка у него такая. На перемене себе такую вольность позволить не мог. Откуда Машка с Виктором об этом узнали, история умалчивала. 

— Если не получится — сунемся в учительскую, — притормозив на лестничном пролёте, уверенно заявил Виктор и осторожно поглядел на первый этаж. 

— И вы вот так прямо об этом Нинке заявили? — выпалил Фил.

Варя рефлекторно ущипнула его за руку и укоризненно качнула головой. Она уже устала приучать всех вокруг хотя бы в школе притворяться уважающими учителей и называть их по имени-отчеству: кто знает, откуда им потом прилетит бумерангом. На последнем году жизни в школе отношения хотелось портить меньше всего. Фил айкнул, потёр локоть и проворчал:

— Подумаешь, воспита-ательница. 

— Милые бранятся, только тешатся, — ни с того ни с сего хихикнула Машка и подпихнула плечом Виктора: — Ну чего ты застыл? Идём.

Виктор решительно двинулся вниз. За ним поспешила Машка, цокая небольшими каблуками, через ступеньку поскакал Фил, Варя спустилась последней.

— Не, ну вы молодцы, конечно. План рабочий, — едко заметил Фил, когда они сгрудились у стола вахтёра. И вправду пустого. — За исключением пары “если”. Если камеры вообще работают, если они не просмотровые, а пишущие, если это не муляжи.

— И если нас никто не спалит, — вставила Варя, поочерёдно глянув на три двери: в столовку, спортзал и на улицу.

Машка недовольно сморщила нос:

—  Откуда только вы такие умные, а?

Со странным смешением неловкости и самодовольства Фил сунул руки в карманы брюк и чуть расставил ноги в стороны: 

— У меня у отца вообще-то… Сеть магазинов техники.

— А мне всё ещё непонятно, что и зачем вы говорили Янине Сергеевне.

— Всё как есть и сказали. Она ж тоже… Не в восторге, мягко говоря. И геморра Артём ей подкинул, — глянув на Варю, Виктор осёкся и торопливо забормотал: — Мы просто думали в учительскую, если не выгорит, туда записи с камер тоже пишутся. 

— Ты уверен, что они пишущие? — нахмурился Фил.

— На все сто!

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9

Контрольную Янина всё-таки дала. Хорошо, Фил не успел по своей дурацкой привычке зуб дать, что контроши не будет, — лишился бы непременно. Впрочем, Варе (да и всем в классе, пожалуй) конечно, тоже казалось, что Янина Сергеевна перевернёт план урока. Во-первых, воздух в кабинете всё ещё позвякивал от перенапряжения так, что взмахни ручкой — проткнёшь дырку, как в шарике. Во-вторых, ни для кого не было секретом, что Артём Родионов, командир класса (и просто высокий и симпатичный) был любимчиком Янины Сергеевны, как бы тщательно она это ни старалась скрыть. 

Но стоило Варе ткнуться в лист А4, как рука задвигалась автоматически. Буквоцифры и цифробуквы, но никак не ожившие события, вопреки обыкновению, замелькали перед глазами пёстрой лентой. Варя обводила ответы, вписывала даты и расшифровывала карты бездумными быстрыми угловатыми штрихами — пересевший к ней Фил только и успевал мизинцем поддевать её правую руку.

— У тебя же другой вариант, — нахмурилась Варя, в очередной раз подпирая кулаком щёку, чтобы Фил успел скатать.

— Ну не скажи, — загадочно поиграл бровями Фил и кивнул в сторону: — Знаешь, спрос рождает предложение и всё такое…

Варя обернулась: на соседнем ряду, параллельно парте Зимина, сидели Алиса и Вера, единым мозгом штурмуя карту Курской битвы. Когда Варя вернулась к своей работе, Фил уже успел всё переписать и перевернуть лист. Закатив глаза, и она приступила к заданиям на обороте. Механическая работа отвлекала от мыслей об Артёме: на мгновение даже начало казаться, что всё так, как должно быть.

А потом тест закончился.

Листок прошуршал по парте в лапы Фила — Варя не шелохнулась, только меленько задрожала под вмиг потяжелевшим пиджаком Артёма на плечах и прикусила губу. Фил аккуратно ткнул её в плечо мизинцем. Варя вздрогнула.

— Пациент скорее жив, чем мёртв? — неровно усмехнулся Фил.

— Пациент скорее мёртв, чем жив, — просвистела ему сквозь зубы Варя в ответ.

Она растёрла ладонями сухие до шелушения щёки и, прикусив губу, приказала себе: «Не плачь, не плачь, не плачь». Плакать хотелось: щемяще колючее чувство щипало уголки глаз, зудело в носу и перекрывало горло круглым морским ежом с огромными ядовитыми иглами. 

—  Ну чего ты?..

Фил жалобно приподнял брови и глянул на неё по-щенячьи умилительно: как подросток-хаски, с которым сосед со второго этажа всегда гулял, когда Варя возвращалась домой. 

— Это всё — неправильно.

— Согласен: полкласса живёт в этом районе, а как неблагополучный, так сразу Артемон! 

— Нет, — нежная усмешка тронула губы, стоило глянуть на Фила, но уже в следующее мгновение Варя помрачнела. — Просто… Всё это так не делается. Они не лекцию читать пришли. Они как будто специально за Тёмой пришли. Они сейчас его допросят, обыщут, найдут и посадят.

Виктор спереди раздражённо почесал кончиком ручки за ухом и полушёпотом рыкнул:

— А ты прям знаток. Детективов пересмотрела и теперь сама в юристы заделалась? Хватит панику разводить, досмотрят и отпустят.

Маша, сидевшая вполоборота, многозначительно поиграла густо подведёнными бровями. Варя опустила взгляд. Может, в чём-то они и были правы, но под сердцем неприятно скребли кошки — хотя, может, даже не кошки, а какой-то садист куском пенопласта по стеклу, — и от этого нехорошего ощущения кожа дыбилась мурашками. Был единственный способ развеять эти смутные, едва различимые ощущения: посмотреть, что же происходит с Артёмом.

Правда, Варя подозревала, что это совсем не поможет ей успокоиться.

Вибрация телефона в кармане платья обожгла бедро. На фоне вида на площадь с фонтанами всплыл баннер простой эсэмэски.

Тёмка, 13:03

Мне конец.

Варя решительно подорвалась со стула, так что слабо закрученные болтики плаксиво звякнули, а Фил, под партой запустивший игру, чтоб отвлечься, подпрыгнул на месте. Одними губами он поинтересовался, куда она собралась, Варя заговорщицки ему подмигнула. Не знала, понял Фил или нет, но вот  Машка красноречиво прикрыла глаза ладонью.

Правда, далеко Варя отойти не успела: пришлось вернуться за контрольной, без которой Янина Сергеевна из кабинета бы точно не выпустила. Сжимая в кулаке листок и чувствуя, как мнутся и теряют яркость и значимость исторические события, Варя обошла класс. Странно было слышать, как балетки на практически невесомой подошве роняют тяжёлые чеканные шаги громче толстенных каблуков низенькой Алисы.

— Сделала? — устало глянула на неё Янина Сергеевна сквозь пальцы, когда потрёпанный листок спланировал на пёструю стопку общих тетрадок.

Варя кивнула и, переступив с ноги на ногу, промямлила:

— Да. Янина Сергеевна, можно мне к директору? В приёмную? То есть к секретарю, заказать справки для поездки на олимпиаду. 

В воображении, разумеется, всё звучало совсем иначе, без колебаний и перебора вариантов, но Янина Сергеевна всё равно кивнула, даже не дослушав. А когда Варя толкнула дверь кабинета, могла поклясться, что Янина не глядя перевернула лист и нарисовала на полях традиционную воздушную пятёрку с минусом и поставила широкую подпись.

До конца урока оставалось минут тридцать — целая вечность, по ощущениям, так что хождения по мукам ещё не начались, и в прохладных коридорах было тихо. Только в дальнем кабинете литературы надрывалась их русичка, декламируя «Хорошее отношение к лошадям» Маяковского для притихшего седьмого «бе», как все их между собой называли. Чтобы не думать о том, что будет там, в приёмной директора, и не шарахаться от каждой тени технички или дробных шажочков завуча по воспитательной работе, стучавшей высокими шпильками вверх-вниз по всем четырём этажам, Варя полушёпотом принялась начитывать:

— Гриб-грабь-гроб-груб…

Когда пальцы коснулись разболтанной прохладной ручки приёмной, Варя на мгновение затаила дыхание. А что, если секретарь будет на месте: как тогда узнать, что происходит с Артёмом там, за закрытой, конечно же, дверью в кабинет директора? А что, если она столкнётся на пороге с полицейскими? А что, если Тёму уже увезли и всё, что он успел — напоследок написать ей эту короткую эсэмэску? С силой сжав переносицу, Варя мотнула головой и распахнула дверь. Без стука и, возможно, слишком громко для ученицы, пришедшей заказывать справку.

Страницы: 1 2 3 4 5 6

Щеточка туши расчерчивала ресницы зигзагом, но не для придания объёма, как мама учила, — просто руку с самого утра сковал тремор. Пока Варя наливала кофе, ложечка неприлично громко ударялась о стенки кружки; пока заплетала косу — пряди волос цеплялись за неподпиленные ногти и путались вокруг пальцев; а когда пыталась умыться — едва не устроила в ванной погром: рука дрогнула, и все баночки, одна за другой доминошками попадали в раковину, в ванну, под ванну, за ванну. 

— Вар-вар-вар-вара! — рявкнул папа, наверное, как раз из-под ванны в попытках достать крем для бритья.

Варя вжала голову в плечи и спрятала щёточку во флакон — промахнулась и мазнула по кулаку. Глядя на фиолетовое пятно, больше похожее на расцветающий синяк, захотелось расплакаться. 

В родительской спальне проснулся отцовский телефон: за отключением режима сна беспрерывно посыпались полуночные уведомления. Варя громко шмыгнула носом. Вышедший из ванной папа, небритый, с полотенцем на одном плече, кажется, забыл, зачем вообще здесь оказался.

— Дочь, что случилось?

— Утро… Дурацкое, — буркнула Варя, сглотнула противный тяжёлый шар в горле и, послюнявив пальцы, попыталась оттереть пятно с руки; стало ещё хуже.

— Да не переживай ты. Господи, с кем не бывает. Я ж так, по-стариковски ворчу. Ну чего ты, Варюш?

Папа осторожно обнял Варю со спины и чмокнул в висок. Варя хихикнула, потёрлась носом о папину руку и сердито засопела. Её то и дело перешибало холодной дрожью, как только она откинула тяжёлое тёплое одеяло и подняла себя с нагретой мягкой постели. 

На самом деле всё началось ещё со вчерашнего вечера: Варя планировала провести его с папой, поочерёдно скидывая мемчики то Артёму (исторические, о Николае Палкине, чтобы лучше готовиться к ЕГЭ), то Машке (литературные, о страдающем Серебряном веке). Но папу срочно вызвали на совещание к внезапно нагрянувшему губернатору с почётным эскортом, как выражался папа, а Артём онлайн не объявлялся.

Они должны были вчера в обед встретиться и поговорить с Ильёй Муромцевым — и после встречи что Артём, что Фил в сети не объявлялись. Артём сообщения не читал, аватарку Фила Варя гипнотизировала, наблюдая, как в арифметической прогрессии росли числа рядом с надписью «был в сети», но написать так и не решилась. Просто смотрела на фотку, где он сидел под кривоватым граффити в глубине заброшки и поэтично смотрел в клочок неба, обрамлённый витками арматуры, и подозревала, что, наверное, он тысячу раз был прав. 

В конце концов, в пятницу, когда Фил говорил, какой Илья Муромцев подлец, что ему нельзя доверять, что подлости от него ожидать легко, глаза у него практически светились праведным гневом.

Варя почесала нос о руку отца и тоскливо вздохнула:

— Бесит. Всё из рук валится.

— Ничего, возьми себя в руки! — рассмеялся папа и ободряюще потрепал Варю по плечам. — Всё остальное — приложится.

Экран телефона, дремавшего на краю полочки под зеркалом, вспыхнул: прилетело уведомление.

— Вот! Одно сообщение на телефон — и отец уже не нужен! – с наигранным возмущением воскликнул папа, когда Варя вывернулась из-под его руки.

— Ой-ой, — в тон ему отозвалась Варя и наморщила носик, — сам-то к телефону выскочил.

— Язва!

Папа юркнул мимо гостиной в спальню: проверить накопившиеся за ночь сообщения и звонки. Варя вцепилась в телефон. Колени предательски дрогнули. Баннер «ВКонтакте» показывал сообщение от Артёма.

Артём Родионов, 7:38

Выходи, я жду

Варя прикусила глупую умиротворённую улыбку. Пальцы дрожащей руки не слушались, в сообщении получилась какая-то абракадабра. Пришлось быстро редактировать. 

Варвара Ветрова, 7:38

Что случилось? (ред.)

Они с Артёмом знали друг друга достаточно хорошо – во всяком случае, Варя искренне надеялась на это, — чтобы понять, что в этом вопросе вся Варина тревога из-за длительного молчания парней. Хотелось спросить о многом: «Что случилось на встрече с Ильёй?», «Что случилось после неё, что вы с Филом вышли из сети?», «Что случилось с Филом, почему он не появлялся в сети?». Но Варя надеялась, что друг поймёт её без лишних слов. Пока Артём набирал ответ, Варя слушала, как папа уже с кем-то созванивается о встрече в администрации города через двадцать минут. 

Телефон в руке тряхануло вибрацией, Варю — вместе с ним.

Артём Родионов, 7:39

Чтобы отвести тебя в школу 😉

Дважды перечитав сообщение, Варя досадливо скрипнула зубами и покачала головой. Прикидываться дурачком — не лучшее решение, будущему дипломату ли не знать. Но разводить ссору в чате не стала: лучше лично, по пути в школу — там уж Артёму от неё не отвертеться. Сунув телефон в карман чёрного форменного платья, Варя глянула на пятно на руке, потом на время: «Потом ототру! Надо бежать. Заодно и папе не придётся зря мотаться; ему перед встречей в администрации побриться бы всё-таки не помешает». 

Папа высунулся из спальни, когда Варя почти прищемила подбородок молнией пуховика.

— И куда это ты намылилась? Я, между прочим, ещё не завтракавший.

— Ну вот, как раз и позавтракаешь, и умоешься, и поброешся, — улыбнулась Варя, накинула капюшон и фыркнула на пощекотавший щёки мех. — А я — сама.

— Сама? — Папа с усмешкой навалился плечом на дверной косяк. — А этого сома случайно не Артём Александрович Родионов зовут? Шапку хоть одень.

— Пап, а ты знаешь, что если бы у нас были водитель, уборщица и кухарка, ну или хотя бы водитель и домработница, то жизнь стала бы гораздо проще?

— Ага, — саркастично поддакнул папа, — а ещё и повар, и дворецкий! И целый штат прислуги в трёхкомнатной квартире. И следить за каждым, чтобы ничего не украл, не нашёл, камеру не поставил. Не отравил. И не забывай про маму: она вообще-то кайф ловит, пока уют наводит!

— Иногда, — мрачно вставила Варя, невольно содрогнувшись от мысли о домашних делах.

— Ну когда не ловит — убираешься ты, — папа стрельнул взглядом на часы над зеркалом и раздражённо нахмурился: — Так, всё, заболтала ты меня. Шапку одень.

— Ну я капюшон…

— Шапку одень.

С обречённым вздохом пришлось признать поражение и забрать с верхней полки беленькую, в тон меху на пуховике, шапку, которая за три месяца внекалендарной — и два календарной — зимы успела порядком поднадоесть. Как и вишнёвый пуховик, которым Варя надеялась компенсировать серость зимы в их районах, приравненных к крайнему северу.

—  Надень.

В это слово Варя вложила всё своё недовольство и с видом великомученицы натянула шапку, закрывая серебряные гвоздики-звёздочки. Папа беззлобно рассмеялся. На прощание Варя по традиции чмокнула его в щёку и похвасталась, что сварила ему кофе так, как он любит. 

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7

18 января 2019

— Какие у вас высокие отношения, раз мы сейчас едем не к тебе и даже не к твоей Лерке, а к Варе, — уязвлённо буркнул Фил, победоносно глянул на бабку в проходе и со скрипом продвинулся по потёртой сидушке к замороженному окну.

Артём одарил Фила тяжёлым взглядом: мог бы – прибил бы на месте, чтобы больше не набиваться в тесные душные ПАЗики в час пик и не сидеть со своим ростом примостившись на колесе так, что колени подлетали до самого носа. Не сработало. Так что Артём отправил Варе стикер кота с сердечком и, убрав телефон в карман пуховика, решительно обернулся к Филу.

Им  было, что обсудить. Начиная со всей этой идеи сколотить банду по образу и подобию не то лихих девяностых, заложивших культуру города, не то лицея, в котором Фил учился до отчисления, заканчивая его гиперэмоциональностью, которая грозила подпортить будущее им обоим. Чем дальше – тем больше. У Артёма не было привычки злиться на друга, но в последнее время Фил просто плевать хотел на всё. Фил бешеной псиной кидался на всех: спорил с учителями, даже если был не прав; дерзил завучам; иногда посылал на три буквы пацанов из их банды; сдавленно рычал на Артёма; щедро оскорблял одноклассников. 

Фила переставали любить. 

За полтора года все успели привыкнуть к его идиотским шуточкам в любой ситуации, а сейчас наружу вылезал практически мистер Хайд (впрочем, Фил этого сравнения не понимал и не считал его особенно оскорбительным). И даже сложные отношения в семье, и даже затаённая с девятого класса ненависть к Илье Муромцеву, которого они нарекли своим заклятым врагом, и даже его быстрая отходчивость, его не оправдывали: последствия приходилось-то разгребать долго. И, как правило, вдвоём.

Чудом они не загремели под административку полторы недели назад за выбитое из двери стекло на съёмной хате. Повезло, что подаренных пацанами денег хватило на замену стекла, а остатки Артём даже закинул на накопительный счёт. Только всё равно рейтинг на «Авито» заметно снизился и до сих пор ныло вывихнутое в попытке удержать друга плечо; а Филу только три дня назад сняли швы.

И даже хромым он умудрился ввязаться в драку с Ильёй. 

Артём прокрутил в голове длинный нравоучительный монолог, который хорошо было бы подвести к тому, что они взрослеют, что у них через полгода выпуск — и новое (желательно светлое!) будущее, но глянул на друга и только и смог бросить сквозь зубы: 

— Братские у нас отношения, Фил.

Фил что-то невнятно промычал и прислонился виском к окну. Помятый, с тёмными разводами талого снега и грязи на синем пуховике, с ссадиной на скуле, с растрёпанными до состояния гнезда, посеревшими от кувыркания в чёрных смоговых сугробах волосами, он по-детски агрессивно царапал ногтем по изморози маты русского и не русского языка. На мгновение Артём хотел было сжалиться над ним и переложить нотации на Варины плечи — если в чем и был прав его отец, так это в том, что женщинам нет равных в умении доносить свою мысль — но уже в следующее мгновение над их головами прогремел женский голос:

— Молодые люди, вы место уступить не хотите?

Артём лениво приподнял голову. Над их местом нависла грузная женщина, которая на прошлой остановке буквально ворвалась в автобус, растолкала стоявших на выходе пассажиров, вот только сидения себе так и не выхватила. Фил озлобленно скрипнул зубами и взъерошил помятые волосы. Артём предупредительно прихватил друга за локоть.

Больной Фил был агрессивнее здорового, и неудачное падение на травмированную ногу вряд ли поспособствовало его хорошему самочувствию. Задвинув локтем по рёбрам Артёма, он огрызнулся:

— Прям горим желанием. Но не уступим. Видите ли… Для водителя и ситуации будет лучше, если меньшее количество пассажиров будет стоять. Понимаю, конечно, что всякие проверки редкость, но тем не менее. Вы займете одно посадочное место, рассчитанное на двоих…

Автобус начал гудеть, дымить и посмеиваться. Кто-то, кажется, нырнул за телефоном — и Артём точным ударом под дых выбил из Фила воздух, а пока тот кашлял, согнувшись пополам, с самой обаятельной улыбкой, перед которой, как говорила Варя, устоять просто невозможно, извинился за грубость друга.

Женщина пожевала тонкие, обведённые ярко-розовым контуром губы и, наверное, была бы рада отойти к другому месту, если бы только в автобусе их хватало. Так что ей оставалось только продолжать сверлить их укоризненным взглядом, с чем она справлялась безупречно. Как и половина автобуса, впрочем: женщины и бабушки без стеснения загудели вслух обо всём, что думали о нравах нынешней, в конец распоясавшейся, испорченной, пропащей и криминальной молодёжи. 

Фил фыркнул, пятернёй зачесал волосы назад и хищно завертел головой. Артём даже через пуховик ощутил, как вспыхнула ярость в друге, натянутом, как та самая последняя гитарная струна, которая всё время рвётся, и перехватил его руку, потянувшуюся ковырнуть свежую корочку на скуле.

Женщина глянула на них с недоумением и опаской. Фил криво оскалился в ответ.

— Прекрати, а? — уже не скрывая раздражения, рыкнул Артём и отпустил руку. — Почему ты не можешь хотя бы пару минут не влипать в неприятности?

— Если ты не заметил, они сами меня находят. Не то чтобы я искал кого-то, кто даст мне по морде.

Артём скептически приподнял бровь:

— Да? Не похоже. Ты, блин, только что выпрашивал. И час назад — тоже!

Фил недовольно дёрнул щекой, Артём качнул головой и понизил голос до полушёпота: 

— Мы вообще-то собрались просто переговорить…

— Кто «мы»? Конкретно сейчас я не планировал разговоры разговаривать. 

— Да ты это вообще редко когда планируешь.

Страницы: 1 2 3 4 5 6