9:32, Оствик — Башня Круга магов

Шквал энергии вырвался из начертанного в воздухе кольца рун, и Ровену отшвырнуло на несколько шагов. Она навзничь рухнула на влажный песок, едва успев прикрыть от удара затылок. Сияние предзакатного солнца резануло глаза. Сквозь до боли стиснутые зубы предательски прорвался стон отчаяния и увяз в тяжёлом от влаги воздухе утешника. Измученное часовой тренировкой тело ломило, и казалось невозможным стоически снести ещё хотя бы один удар. Испещрённые ссадинами руки разрывало уколами невысвобожденных молний. Кряхтя, Ровена уселась на колени и мрачно огляделась.

В летнем зное повис горький запах дыма. Вся площадка оказалась усеяна следами столь усердной практики, что удивительно было, как храмовники, несшие караул на четырёх входах в башни Круга, не вмешались жесточайшим образом: на песке чернели пятна взрывов, тёмные искры дотлевали в воздухе на фоне золотых небес, наполовину выпотрошенная аптечка балансировала на краю скамьи, а на расстоянии вытянутой руки валялся ученический посох. Расколотый надвое неотведённым заклинанием.

— Проклятье! — сердито прошипела Ровена, пытаясь выковырять песок из ран.

— Ровена… В чём дело? Ты ведь отлично работаешь с магией: в учебной зале у тебя получались неплохие щиты. Что случилось?

Широкоплечая фигура наставника стремительно приблизилась, закрывая слепящее солнце. Ровена кинула на него виноватый взгляд и усерднее принялась ковырять ссадины. Песчинки, как назло, впивались в кожу всё глубже, их приходилось выцарапывать с болью и сукровицей, струившейся меж пальцев на песок и мантию.

— Я не успела…

Ровена вздохнула и яростно растёрла ладони о жёсткую ткань. Оправдание глупее невозможно было придумать.

Оно было уместно, пожалуй, лишь в далёком детстве, в те безмятежные весенние дни, когда старший брат Георг коварно подкрадывался к Ровене и, вырвав из рук книжку из отцовской библиотеки, кружил-кружил-кружил её в воздухе до тех пор, пока небо не сливалось с маминым садиком. А Ровене оставалось шлёпать слабыми ладошками его по груди и сквозь смех кричать, что это нечестно и она просто не успела убежать. И только.

Ровена была магом, а для них цена промедления слишком велика.

Иной раз — выговор и розги, со свистом рассекающие кожу. Иной раз — сырая клетка темницы, где единственное милосердное существо — крысы с глазами-бусинками. А иной раз — и целая жизнь…

Ровене довелось это узнать за три года в Круге, показавшиеся длиннее, чем весь её недолгий век.

Она уже оступилась однажды: не успела сдержать пламя отчаянного ужаса при виде семейства пауков, натравленных на неё лучшей ученицей её группы. Пламя на мантии и вьющихся светлых кудрях Сесиль, сырой холод темничного лазарета, слабость от насильно вливаемых зелий, подавляющих ману, медленное сердцебиение в ожидании вердикта и унизительное наказание, застывшее навек тонкими шрамами на фалангах пальцев, — всё это не оставляло Ровену который год. И пусть этот случай свёл её с чародеем Йорвеном, проходить через всё снова она была не готова.

Онемевшие пальцы судорожно сжали потрёпанный подол мантии, и традиционная вышивка Оствика болезненно врезалась в ссадины. Тренировочный посох наставника глухо бухнулся на песок. Ровена вздрогнула, но не посмела поднять на чародея Йорвена глаз.

— Простите…

Чародей Йорвен мягко хмыкнул и опустился на одно колено перед Ровеной. Тёплые шершавые руки, усеянные точечками шрамов от огненных искр и зелий, накрыли её напряжённые кулаки.

— За что? Я понимаю. Это непросто: после теории и медленного размеренного заучивания в зале попытаться сотворить что-то быстро, здесь и сейчас, да ещё и когда вокруг много отвлекающих факторов.

Пальцы дрогнули, подчиняясь касаниям чародея Йорвена. Покорно подставив ему истерзанные ладони, Ровена неловко взглянула на наставника из-под ресниц. С мягкой ободряющей улыбкой он кончиками пальцев погладил ссадины.

Прохлада обволокла руку, успокоила горячую пульсацию под кожей. Простое лечащее заклинание медленно заживляло царапины. Ровена отвернулась.

Над каменной оградой площадки тонкой золотой линией полыхал горизонт, и к нему неумолимо приближался солнечный диск. Огромные волны Недремлющего моря в лучах светила то и дело окрашивались в тёмно-оранжевый, или даже багровый, и всё пытались поглотить солнце, утянуть его на самое дно и призвать вечный загадочный мрак ночи. Недремлющее море нельзя было укротить или успокоить — оно текло, бурлило, возмущённо пытаясь прорваться через наставленные людьми пределы.

Совсем как магия.

— Даже если так, — сипло выдохнула Ровена, — я ведь сама выбрала эти дисциплины: стихия, боевая магия. Значит, должна быть готова применять магию быстро, без раздумий. А так… Какой смысл? Может, это и вовсе не моя магия?

— Маг, которому не подходит магия? — чародей Йорвен скептически усмехнулся и наложил исцеляющее заклинание на вторую руку. — Честно говоря, Ровена, мне странно слышать это от тебя.

— Почему? Просто… Я плохой боевой маг. Может, мне следовало обратиться к другой школе магии?

— Неужели? И какой же, например?

От лукавой полуулыбки наставника Ровена совсем растерялась и пожала плечами.

Страницы: 1 2 3 4

9:31, Ферелден — Цитадель Кинлох

Уснуть не получалось. Густая чернота лилась сквозь узкие окошки комнаты прямо на пустые койки, аккуратно застеленные свежими простынями, и застывала на них тёмными кровавыми пятнами. Тени скользили по стенам знакомыми силуэтами из снов. Они улыбались, бранились, бряцали бронёй, готовые выйти в караул. И невинно смотрели огромными глазами. Пальцы вцепились в простынь, ледяную и тяжёлую от влаги. Терпеть больше не было сил. Сипло выдохнув сквозь зубы, Каллен зажмурился.

Стало только больнее. Сквозь черноту, в которую он так старательно погружал себя, вспышками проступали воспоминания. Раскалённым клинком они резали грудь, прерывая дыхание; тонким лезвием скользили по бледным корочкам шрамов на предплечьях; вонзались в сознание стремительным ударом, каким сносят головы неугодным; ядовитым шёпотом оставались на губах.

Каллен резко сел. Тяжёлая подушка бухнулась на пол, и в мертвецкой тишине пустой комнаты зазвучало эхо. Краем простыни утерев пот со лба, Каллен осторожно скользнул пальцами вдоль скулы. Щека ещё болела, позатаянувшаяся корочкой ранка пульсировала. Рука у стражницы и без латной форменной перчатки оказалась тяжёлой. Стоило ему повторно заикнуться о том, что Серые Стражи совершают ошибку, принимая помощь магов, как его щёку обожгло ударом. Он запомнил лишь сурово сдвинутые тонкие брови стражницы и недоумение в глазах рыцаря-командора Грегора. А потом повалился на пол. На глазах у всех магов, которые только и ждали кровавой расправы с ними. Храмовниками.

— Глупцы, — простонал Каллен, медленно поднимаясь с кровати.

Утомлённые молитвами колени всё ещё ныли, пальцы одеревенели в кулаках. Крадучись, как если бы он был не один, Каллен подошёл к окну. С Каленхада тянулся туман. Он просачивался сквозь щели в стенах и застывал на пересохших губах желанной влагой. Жадно глотнув воздуха, Каллен прислонился спиной к сырой каменной кладке.

Здесь пахло отчаянием и кровью, и даже запах тины с Каленхада не мог их заглушить.

Слишком тихо, слишком пусто для того места, где ещё месяц назад кипела жизнь. Каллен обвёл взглядом пустующие кровати, нетронутые подушки и нервно облизнул губы. Вот там обычно бывалый храмовник Рейес после непростого дежурства вынимал из-под полы косячок эльфийского корня и смачно затягивался, предлагая другим. В углу у двери на это кривился Ольгерд, присланный откуда-то из Вольной Марки. А за низким столиком у окна елозил пером по желтоватым страницам блокнота в кожаной обложке Родерик.

Из горла вырвался судорожный полувздох, в глазах защипало. Каллен резко развернулся на пятках и яростно стукнул кулаком по стене. Ужасно было смотреть на пустые койки и видеть в бликах на стенах друзей. Каллен в отчаянии упёрся лбом в кулак и закусил губу.

— Уйди, уйди, уйди… — сорванный голос предательски завибрировал в воздухе. — Оставь меня!

Хуже всего были воспоминания о ней.

Всё ведь началось гораздо раньше: не в то страшное полнолуние, когда у залы Истязаний он вдруг наяву встретился лицом к лицу с самыми страшными своими кошмарами; не в то загадочное полнолуние, когда ему предстояло впервые послужить Ордену на Истязаниях. Всё началось в тот день, когда он впервые оступился, сорвался — позволил себе утонуть в огромных голубых, как озёра, глазах. Они ему казались самыми невинными и самыми честными. Они сверкали, как лириум в день посвящения…

Ни у кого больше не было таких глаз. И быть не могло.

Она забавно морщилась, собирая вьющиеся волосы в шишку, пока ноги несли её из ученической спальни в зал занятий и обратно, и смешно фыркала, когда короткие пряди, обычно подкопчённые после занятий, падали на её лицо. Каллен любил встречаться с ней в коридорах вот так, между делом, и обмениваться мягкими улыбками.

Сперва она растерянно отводила взгляд, и смущение выдавали лишь налившиеся розовым кончики острых ушей. А через полгода начала смело встречать его взгляд и улыбаться в ответ. Теперь уже терялся Каллен, и только-только начавшая пробиваться щетина зудела хуже обычного.

Однажды она вдруг не стала собирать волосы, позволив им волной огня рассыпаться по плечам, и приблизилась к нему на пару шагов.

— Привет! Меня зовут Ливия. А как твоё имя? — она любопытствовала так легко и непринуждённо, как будто это было одним из упражнений.

Впрочем, сейчас Каллен уверен, что так оно и было.

Но тогда сердце ухнуло вниз, в животе закружилось от восторга — всё тело предало его. Ему едва-едва удалось онемевшими губами вымолвить своё имя, но она не растерялась и не смутилась — рассмеялась. Звонкий и непринуждённый смех заполнил коридор, а Каллен стоял, по-дурацки массируя полыхавшую шею. Она резко замолчала, извинилась и, расправив складки синей залатанной мантии, помчалась на занятия с такой прытью, какой он ещё не видел.

Этот смех не оскорбил его тогда — лишь привёл в недоумение, которым он поделился с приятелями. Ольгерд тогда буркнул странную фразу: «А чего мнёшься? Хочешь — возьми». Тогда уже Рейес волком рыкнул на него, Родерик смутился, и лишь Каллен ничего не понял.

Глупый наивный мальчишка! Каллен стукнул по стене кулаком раз, другой, третий. Выбить бы эти дни из памяти, вытравить это имя, звенящее колокольчиком на ветру. Бесполезно. Беззвучно всхлипнув, Каллен закрыл ладонями лицо и бухнулся на пол.

Удивительно, с каким упоением он выходил в караул в учебный зал. Он вставал раньше всех, приносил молитву Андрасте, преисполненную благодарности за то благо, которое он способен принести детям Создателя, и за тот живой свет в глазах Ливии, который рассеивал любое смятение в его душе. По пути в учебный зал Каллен иной раз мог пересечься с Ливией. И тогда она пунцовела, подбирала полы мантии, обнажая бледные голени, и бежала со всех ног к чародеям. Чтобы там вновь пересечься с Калленом.

Страницы: 1 2