Многие художники иногда устраивают себе редрав: перерисовывают какую-то из старых работ в новом стиле, с новым скиллом. Я решила устроить себе рерайт (не то чтобы я его не устраиваю себе регулярно, переписывая «Холод и яд», но тем не менее) и переписать первый текст об Алике и Илье.

Эта зарисовка была написана 1 декабря 2019 года — после этого, пожалуй, и поняла, что всё вышло из-под контроля, и теперь Илья и Алика будут управлять мной. В этом тексте — напомню тем, кто забыл, и расскажу тем, кто не читал, — Илья и Алика танцуют медляк на Выпускном и Алика снова и снова проклинает, обзывает, ненавидит Илью без всякой на то причины, но продолжает танцевать и чувствовать необъяснимое притяжение.

Учитывая, что я хочу однажды всё-таки закончить историю Ильи и Алики и собрать полноценный сборник рассказов и повестей об их отношениях, можно понять, что без этой истории никак нельзя обойтись. Хотя, честно говоря, я пыталась её заигнорить и не добавлять в наработки по сборнику, однако в остальных историях Алика довольно часто с горечью вспоминает этот танец на Выпускном.

Как будто бы переписать одну зарисовку, чтобы не переписывать остальные, вполне адекватно и вполне выполнимо, потому что не нужно придумывать что-то новое, нужно переписать то, что есть и ничего не испортит.  А это уже звучит как вызов.

Во-первых, я не могла избавиться от зарисовки «Последний танец» хотя бы по той простой причине, что это не только точка отсчёта отношений Ильи и Алики (хотя по поздним текстам-приквелам к ней видно, что это отнюдь не начало), но и гимн их отношений.

Для меня танец — это своего рода символ их отношений: они говорят мало, но их движения, их действия в отношении друг друга говорят куда как больше.

И мне было очень важно сохранить эту зарисовку в том виде, в каком она была первоначально. Хотя, признаюсь, это было непросто: Илья порывался вместо танца утащить Алику с выпускного то шаверму есть в круглосуточной точке, то идти навстречу рассвету — пришлось напомнить ему, что они вообще-то школьники и находятся на Выпускном под надзором учителей и никто им просто так сбежать на позволит.

Во-вторых, зарисовка «Последний танец» была написана под песню Сергея Лазарева «Снег в океане» (которая до сих пор у меня в плейлисте на Илью и Алику) и динамика текста во многом диктовалась именно ею. Под динамикой я подразумеваю длину предложений, фраз, время глагола — настоящее, между прочим. И мне нужно было сохранить эту динамику, но подогнать её под прошедшее время глагола.

Где-то на середине текста я поняла, что песня меня отвлекает и что сонгфики у меня получается писать только в настоящем времени…

Но я честно переписала самые любимые из абзацев в прошедшем времени, и мне хочется верить, что и динамика, и настроение сохранились. Сохранилось то щемящее ощущение безысходности от невозможности построения отношений, в которое в конце вплетается робкая надежда (в новой версии — не только знаком, но и словом).

А в-третьих, в зарисовке «Последний танец» я не знала ничего об Илье и Алики. Толком — ничего. Я знала, что Алика высокомерная и горделивая. Я знала, что Илья противный, богатенький и избалованный, потому что таковым его видел Фил в «Холоде и яде». И когда я перечитала старую зарисовку… Боже, как же я ошибалась!

В первой зарисовке Илья весь из себя на слова резкий, дерзкий, открыто флиртующий, поддразнивающий Алику, но при этом опасающийся задеть её неосторожным касанием. Теперь Илья, наоборот, молчаливый, спокойный: он не флиртует — он прямо, хоть и между строк, говорит о своей симпатии Алике. Он по-прежнему боится касаться её, но когда она позволяет — он уже не может её отпустить.

А Алика в первой зарисовке ненавидит Илью… Просто потому что… Алика называет его мажориком, предателем, последним человеком, которого хотела бы видеть рядом с собой — но почему-то танцует с ним. Она находит тысячу разумных причин, почему не должно быть ни чувств, ни вальса — но продолжает танцевать.

В обновлённом тексте Алика всё ещё находит тысячи рациональных объяснений, почему эти чувства могут сломать им обоим жизнь, и всё ещё продолжает танцевать. Но теперь, спустя сотни страниц написанных текстов, в обновлённой зарисовке Алика не злится. Она расстроена, она подавлена случившимися накануне событиями (я хочу в нанораймо писать «Игру в королей» — я чувствую, что это будет х о р о ш о, потому что это будет про буллинг, про борьбу с равнодушием и про падение идеалов), она не может доверять и не может совладать со своими чувствами — и от этого мечется между «ничего быть не может» и «я подумаю и, возможно, доверюсь судьбе».

Я подозреваю, что где-то получилось даже слишком романтично для них, но успокаиваю себя тем, что в этом тексте они всё ещё дети: ещё даже не перешагнувшие черту взрослости подростки, которые чувствуют, переживают острее. Потом эмоции улягутся, а чувство — останется и станет ещё крепче, ещё сильнее, ещё красивее.

Я уже говорила, да? Я на 99% не люблю писать романтику (и даже про Фила и Варю иногда как будто высасываю из пальца), но этот 1%…

А чтобы не быть голословной, приглашаю всех сравнить эти два танца: самый свежий уже опубликован в сборнике «От тепла и обратно» 2019/06/22 (кликните, чтобы читать), а предыдущий — на следующей странице.

Страницы: 1 2

Меня разрывает на части между работой и сайтом, который я наконец-то покажу всем 30 июля (кстати, это будет 10-тилетние моей писательской жизни, потому что 30 июля 2015 я зарегистрировалась на Книге Фанфиков и тогда же выложила первый фанфик). Он, конечно, будет ещё правиться и дорабатываться, потому что объём работы колоссальный но я сделаю всё, чтобы уже 30 июля он был достаточно функционален, чтобы стать подарком и для меня, и для вас (звучит прекрасно!).

И в связи с этим же проектом я очень старалась дописать 10-ю главу «Холода и яда» поскорее, однако работа была сильно против. Очень сильно против.

Я люблю свою работу, но эти три месяца, когда ни дня без людей не проходит… Утомительны. Я интроверт. Я заряжаюсь только наедине с собой, когда нахожусь в себе — в вышивке, в своих текстах, в какой-то рутине и тд и тп, — так что моя эмоциональная батарейка летом перманентно где-то на 10-15% и в таком состоянии то, что я пишу, кажется мне нечестным.

Но пишу я этот пост не затем, чтобы поныть, а затем, чтобы рассказать о том, как я дошла до середины 10-й главы «Холода и яда» в прошлые выходные, но вместо того, чтобы дописать её, переключилась на флэшбек 12-й главы: диалог Артёма с Ильёй об этих бандах и полная деромантизация этой бандитской культуры в их словах.

Раньше я недооценивала ни фигуру Ильи, ни роль этого диалога в тексте, потому что всё моё внимание было сосредоточено на том, чтобы написать что-то динамичное и крутое — в духе детективных сериалов на НТВ, но при этом близкое и понятное подросткам и молодёжи. Однако как-то так получилось, что фигура Ильи выросла во что-то большее, чем просто фоновый антагонист (я уже об этом говорила, но повторюсь и в контексте этого поста): он стал персонажем с не менее сложной душевной организацией, чем тот же Фил (который первоначально предполагался «тем самым плохим парнем») или Артём (у которого как будто бы изначально была только одна функция: страдательная), и даже обзавёлся отдельной историей!

Конечно, не совсем отдельной… Он поделил её с Аликой.

И вот здесь я поняла, насколько верным было решение собрать это всё в цикл «Тёмные переулки»! Да, истории Ильи и Алики и Фила, Артёма и Вари — качественно разные: у первых это история доверия, любви, соулмейтов в русреале, если хотите; у вторых это история дружбы, детско-родительских отношений, семейная история. Но чёрт побери, кто бы знал, что они так друг на друга влияют внутри моего воображения.

Я просто записывала диалог Ильи и Артёма, когда поняла, что из него можно (и нужно) развить предысторию вхождения Ильи в банды, прописать причину. И вот у меня уже почти написан очередной текст в историю Ильи и Алики. И распланирована «Игра в королей» — задумывавшаяся полноценным романом, она станет неплохой повестью на фоне всего объёма текстов об Алике и Илье.

Если получилось путано, извините: решила напомнить о себе. А чтобы вы точно не забыли и ждали 30 июля, вот очень важный кусочек из свежего текста:

— Ладно. Правда. Хватит с него. На сегодня. На завтра ничего не останется.

Низенькая девчонка за его плечом тоненько захихикала в воротник куртке — и вдруг замолчала. Оглушительный хлопок пулевым выстрелом пробил плотный обеззвученный воздух. Девчонка тихо икнула.

Илья похолодел и, кажется, даже перестал дышать.

Серж ударил Алику.

Алика не шевельнулась, даже не потянулась к щеке, хотя голова её дёрнулась. И вслед за этим в груди Ильи полыхнуло неудержимое пламя, от него зашумело в ушах, зазудели от жара щёки, сжались в кулаки пальцы, обмороженные, почти обездвиженные после валяния в снегу.

Он знал это чувство в лицо: горячая ненависть лилась из него, когда тот, кто указан в свидетельстве о рождении, тот, чьё имя следует за его собственным, бил маму, угрожал ей, пытался преследовать — до тех пор, пока тот не пошёл под суд. После судебного заседания, после переезда она наконец утихла.

И вот сейчас — вернулась. Кроме того, кого в его жизни больше не было, Илья ещё никого и никогда так не ненавидел, как сейчас возненавидел Сержа.

февраль, 2015 — «От тепла и обратно»