VIKTOROOK

дом для моих историй

Метка: киберпанк

  • Душа

    Душа

    — Славная работа, — с насмешкой приветствует Ви Реджина (видимо, уже успела получить фотоотчёт), едва та отвечает на звонок, — не ожидала.

    — Да ну? — хрипит Ви, приподнимая бровь, и устало приваливается поясницей к бурым не то по природе своей, не то от застывшей и въевшейся в камень крови, кирпичам.

    — С чего бы?— Ты видела, что он сделал? Я — нет. Но слухи были достаточно красноречивы.

    — Трудно было не заметить, — фыркает Ви и обводит ленивым взглядом глухой переулок.

    По таким переулкам в Нортсайде лучше не ходить — ни днём, ни (тем более!) ночью, когда в зернистую черноту примешивается зловеще-красный свет не то старых фонарей, не то тревожного неона, не то слепых красных глаз-сканеров полубезумных мальстрёмовцев, не то пролитой крови — потому что из таких переулков выхода нет. Ви старается не смотреть на людей (точнее то, что от них осталось), которых сюда приводили, приглашали, выманивали, как на убой — в носу и так свербит от вони испражнений, разложения и крови.

    — Я кое-что понимаю в людях. Особенно в тех, кто выполняет заказы, — Реджина прищуривает глаз. — Ты удивительно для соло и этого города ненавидишь пустое кровопускание. Я думала, ты вышибешь ему мозг.

    Из горла рвётся смех, надтреснутый, царапающий горло изнутри, как шерстяной свитер из необработанных натуральных нитей. Эллис Картер — сторожевой пёс, машина для убийства в оболочке довольно-таки щуплого парня — лежит в десятке шагов от неё и душераздирающе поскуливает и дёргается от замыкания имплантов. Ви морщится и отводит взгляд: нет там уже ничего, ни мозга, ни человека.

    — Мне его жаль, — стыдливо шепчет она, нащупывая в кармане плаща мятую сигаретную пачку (купила её, полупустую, у грязнючего мальчишки по пути сюда, не пожалев сотни эдди).

    Реджина морщится (не то жалость не про неё, не то эта слабость в составленный ею психопрофиль Ви не вписываются), но тут же просит Ви подождать, пока прибудет бригада забрать Элисса Картера. Ви безразлично пожимает плечами: всё равно пока ни идеи нет, куда двигаться дальше.

    Звонок завершается, перед глазами мелькают золотом цифры четырёх значного числа, как звонкие монеты в старых сказках. Ви наваливается всем телом на стену и закуривает. Сигерета, отсыревшая и дешёвая, не дымится, а тлеет, но всё-таки перебивает солоноватый вяжущий привкус крови и смерти. Сигератный дым смешивается с тяжёлым густым воздухом ночного Нортсайда.

    — Тебе повезло, Элис Картер, — медленно, по слогам почти, хрипло выдыхает Ви в небо вместе с дымом, — тебе хотят подарить возможность начать жить. Если не пустят на опыты, конечно.

    Ви тушит недокуренную сигарету о стену и, запихнув её в стык между кирпичами, подкрадывается к телу, осторожно присаживается на корточки рядом с ним. Он уже не скулит и не стонет (и не дышит, кажется!), но неровная пульсация в запястье, слишком сильно бьющая в холодные неверные пальцы, уверяет — жив. Ви смотрит на него долго, покусывая губу.

    Кажется, Вик говорил ей, что киберпсихи вовсе не безнадёжны, что иногда у них наступает момент просветления, что это всё ещё люди, попавшие в ловушку технологий. «И наркоты», — теперь знает Ви и почему-то не может отпустить руку Элиса Картера.

    Она ненавидит Мальстрёмовцев — этих придурков, нафаршированных имплантами с ног до головы, лишённых порядочности, vendieron el alma al Diablo1, как говаривала Мама Уэллс. Однако Картера ей почему-то безумно жаль. Едва ли он убил меньше людей, чем остальные Мальстрёмовцы, едва ли не измывался над ними, но был… Предан.

    Ви поднимается, прячет руки в карманы, и оглядывает переулок: грязь, кровь, втоптанный в землю порошок. Её дело — выполнить заказ, а не думать, как будет жить парень, которому разворотили и тело, и мозг, и душу.

    «Хотя какая душа у жителей Найт-Сити? — надтреснуто смеётся Ви, вспоминая первую и пока последнюю встречу с Де’Шоном. — Вместо неё — сканеры в неживых глазах».

    Этим глазам видно всё — возраст, рост, слабости, сильные стороны, имя, звание, статус — кроме главного.

    Машина медиков паркуется на центральной улице, и трое крупных парней, обвешанных униформой — не «Макс-так» и не «Травма-тим», но тоже из тех, с кем не стоит шутить, — даже взглядом не удостоив Ви, забрасывают тело Элиса Картера на потрёпанные носилки, как какой-то мешок.

    Визг автомобильных шин глохнет в грохоте стекла, пьяных воплях и пульсации музыки с последних этажей «Тотентанца». Никто не узнает, что здесь произошло, не заметит, не придаст значения — выдохнут с облегчением.

    Да и кому тут сдалась твоя душа — Ви вздыхает, комкая в глубоком кармане плаща мятые сырые от крови и грязи купюры, — если за ней ни эдди…

    И открывает карту района, чтобы найти банкомат.

    1. продали душу Дьяволу ↩︎
  • Грязная работа

    Грязная работа

    — Грязно, Ви, очень грязно, — бормочет Ви, обслюнявленным пальцем раздражённо стирая пятна засохшей крови с левого предплечья новенького плаща.

    Помогает это несильно, и остаётся надеяться, что на точке с «приличным шмотьём» ей лапши на уши не навешали и эта синтетическая кожа действительно переживёт и кислотные дожди, и липкий алкоголь ночных клубов, и канализационную вонь, и её грязную работу. Оставив в покое плащ, Ви украдкой наклоняется к ботинкам и почти беззвучно расстёгивает липучку (лучше бы так же тихо подбиралась к этой киберпсихичке, подпалившей ей плащ!). В ботинках смачно чавкает вода — и Ви старательно не думает о том, откуда же она взялась в полуподвальном помещении — и брюки промокли до колена.

    И хотя в тусклом освещении ночного Кабуки совершенно не видно пятен — они будто вплавляются в чёрные кожаные вставки брюк, растворяются в бордовой синтетической коже плаща — Ви знает, что выглядит грязно. И чувствует себя так же.

    Ви, вытряхнув из ботинок воду, перестёгивает их потуже, прицокивает языком, прячет озябшие руки в большие карманы и упирается затылком в расшатанный подголовник пассажирского сидения. На периферии зрения пламенеют красновато-лиловым неоном злачного райончика замызганные окна попутки, на которой она возвращается к Вику. Совсем не такая, какой уезжала с утра по нетраннерским делам, в которых ещё не освоилась толком (накачать скриптов, поискать софт и присмотреть обновления кибердеки): в новом плаще и с парой десятков тысяч евродолларов на кармане — и до ужаса грязная.

    Водитель не спрашивает ничего, даже не смотрит в сторону Ви: или ему совсем не интересно, кто ему платит, или у него тоже есть хороший приятель-рипер, внедривший в голову базу данных копов. Или он молчит от греха подальше: кто знает, что представляет из себя человек, которому жмут руку бойцы милитеховского спецназа, макстаковцы, нашпигованные металлом и имплантами с ног до головы и не знающие жалости.

    Усталая ладонь ещё зудит крепким деловым рукопожатием главы спецгруппы — оставшихся бойцов, которые сегодня вернутся домой, и Ви болезненно морщится, когда перед глазами вспышками-выстрелами проносится долгая ночь.

    Реджина её переоценила — думает Ви, сжимая-разжимая пальцы в кармане — или смотрит далеко вперёд, так далеко, куда Ви даже заглядывать опасается, чтобы не сглазить. Ей бы не с киберпсихами бороться, а по старинке на шухере стоять с верным револьвером, пока её бригада совершает налёт на коммерсанта под крышей корпоратов, и сбывать более-менее пригодную технику. Ви, конечно, пытается освоиться со всеми этими нетраннерскими штуками, но работа у неё всё равно выходит грязно: слишком много шума и крови для города, в котором этого и так под завязку.

    — Приехали, — механически сухо кидает водитель, тормозя напротив нужного Ви проулка.

    — Спасибо, — скупо отзывается Ви и, переведя сотню евродолларов водителю, на прощание добавляет: — Доброй ночи.

    Автомобиль срывается с места, обдавая её горьким выхлопом, оседающим тяжестью в лёгких и новыми коричнево-серыми разводами на штанах, и Ви, откашлявшись, кривится.

    Едва ли в Найт-Сити хоть что-то бывает добрым.

    — Ви? Всё в порядке? Что-то с имплантами? Или с тобой?

    Вик выглядит ошарашенным, когда Ви оказывается на пороге его мастерской, и совсем немного — встревоженным. Конечно: в такой час — небо уже наливается предрассветным тревожным красным — и в таком виде, без машины, без Джеки и едва стоя на ногах на его пороге… Ви краснеет до мочек ушей и торопится перевести Виктору двадцатку. Вик присвистывает:

    — Ещё утром ты была на мели. И насколько я понял из ворчания Джеки, до Де’Шона ты так и не дошла. Позволь спросить, откуда?

    — Халтурка подвернулась, — с деланной беспечностью пожимает плечами Ви. — Не люблю быть в долгу. Ну и… Перед Декстером тоже надо бы показаться не бродяжкой. Ладно, доброй ночи, Вик.

    — Ты там поосторожней, — морщится Вик и, покачав головой, улыбается вполне искренне: — Доброй ночи…

    До дома Ви бредёт неторопливо, едва поднимая тяжёлые от влаги и усталости ноги и то и дело подпинывая жестяные банки, разбросанные вокруг торчащих на углах автоматов. И никак не ожидает встретить на пороге дома Джеки, захлопывающего дверцы её машины. Целой.— Оцепление уже сняли? — морщится Ви, едва ворочая языком — усталость берёт своё с каждой секундой.

    — Нет, inquieta. Тебя не было слишком долго: я уж думал придётся вытаскивать тебя из лап Мальстрёмовцев.

    — Спасибо, amigo, — в его манере откликается она. — Но всё обошлось.
    — Не расскажешь, где была?

    Ви щурится на рассвет, разливающийся над беспокойным городом, и ведёт плечом:

    — Приводила себя в порядок. Перед Декстером надо предстать в лучшем виде, что думаешь?

    — Думаю… Тогда надо подняться к тебе. Потому что выглядишь ты…

    Джеки морщится, старательно подбирая подходящее слово, Ви избавляет его от мук:

    — Грязно.

    И подхватывает Джеки под руку (а на самом деле практически виснет на нём, потому что иначе — рухнет, запутавшись в каких-то совсем не-своих ногах). Джеки прижимает её к себе покрепче, а Ви, опустив голову и внимательно наблюдая за каждым шагом одеревенелых ног, вдруг фыркает:

    — А знаешь, пыли на ботинках раньше было больше…

  • Времени нет

    Времени нет

    Ви выходит от Реджины с премиальными эдди на карте и смутными эмоциями, которые неочищенным кэшем болтаются в подсознании. Сожаление и раздражение дерутся остервенело, как бездомные за последние крошки «Буррито XXL», который кто-то вытащил из автомата, да так и не смог доесть. Ви с сожалением оборачивается на закрытую дверь: из всех фиксеров Реджина, пожалуй, проще всего. Журналистам нельзя доверять — новости, вещающие о том, как всё благополучно, когда за стеной бухают и дерутся от безнадёги, научили Ви этому — однако она не журналист и не фиксер… Она — одна из немногих, кого Ви может назвать человеком в этом городе хрома, неона и эдди, и если бы Ви принесла кофе, у них, может быть, даже нашлось бы, о чём поговорить.

    Но у Ви слишком мало времени и слишком много заказов.

    Ви прекрасно знает, что всех денег не заработать: в «Баккерах» ей надёжно вдолбили это в голову, как и то, что клан, семья! — прежде всего. Только вот их прошивка слетела, когда они предали себя, продали себя «Змеиному народу» ради лучшей жизни. Какая, к чертям собачьим, лучшая жизнь в серпентарии?

    Ви не собирается зарабатывать всех денег: Ви нужно ровно столько, чтобы выжить в Найт-Сити. Голову простреливает шуршанием помех, и Ви ныряет в тень ближайшей подворотни. Прочь от жаркого белого асфальта, духоты и неживых глаз, глядящих мимо. Ви достаёт из кармана плаща с неоновыми вставками помятую сырую сигаретную пачку — она никогда не берёт новые, всегда выкупает у бедных, небритых лохматых и грязных за сотню эдди, потому что в Найт-Сити милостыню не подают.

    На этот раз попадаются недешёвые: с вишнёвым вкусом и дорогим табаком, который не колет горла. Интересно, какого корпа обнесла та девчонка в ярко-красной мини-юбке?

    Ви вдыхает дым и в изнеможении утыкается затылком в стену. Шершавый кирпич холодит гудящую голову, и Ви чувствует, как медленно и неохотно гонят нейроны по синапсам инфу.

    Ви нужно немного: гораздо меньше, чем она желала, когда покидала «Баккеров», когда Джеки был ещё жив… Ей нужно ровно столько, чтобы найти лекарство, избавиться от Джонни, головных болей и хоть ненадолго отсрочить смерть. А если уж она обречена — у неё должно быть достаточно эдди, чтобы не сдохнуть в подворотне, не стать Джейн Доу в статистике полиции и уж точно не оказаться на свалке (повторять этот опыт Ви не желает). Ви хочет одного: чтобы ей хватило эдди на урну в Колумбарии, которую смогут проведывать друзья.

    Пускай их и немного.

    Ви открывает телефон и звонит Вику: она давно не была на диагностике, а ей интересно, как идёт борьба за её мозг. Кроме того, с Виком всегда спокойней.

    Он поднимает трубку сразу и хмурится так, что брови немного скрываются за оправой очков:

    — Привет, Ви! Что-то случилось?

    — Да так, — мотает головой Ви, сигаретный пепел сыпется под ноги. — У тебя никого там, Вик? Хотела заглянуть к тебе на диагностику.

    — Импланты шалят?

    — Скорее паразит, — криво ухмыляется Ви и тут же бойко торопится оправдаться: — Всё в порядке. Просто хотела провериться, как там у меня дела.

    — Для тебя всегда время найдётся, малыш. Жду.

    Вик отключается, а Ви опускает руку и с глупой улыбкой глядит, как смыкаются над её головой дома. Тёплый сигаретный дым щекочет кожу. «Малыш…» — повторяет про себя Ви, хмыкает и думает, что Джонни, если бы она перед охотой на киберпсиха не приняла омега-блокаторы, обзывал бы её сейчас последними словами. Найт-Сити не признаёт смущения, умиления и спокойствия — Найт-Сити признаёт только страсть, ярость и кровь.

    «Кровь…» — выдыхает Ви вязкий дым в воздух и вскидывает бровь.

    Если бы у Ви было время, она бы пригласила Вика на бои. Они бы сидели на последнем ряду, пили бы синтопиво, ни-колу или ещё что покрепче и подороже — Ви не пожалела бы денег! — и Виктор бы вполголоса комментировал, где какой из бойцов дал слабину, а Ви бы слушала, позабыв про бой на арене. Сама она позабыла про драки: к чему сбивать кулаки и выбивать зубы, если мозг может сделать всё сам? Если у неё в запасе десяток скриптов, переписывающий команды, плавящий синапсы?

    Даже обидно, что раньше руки она почему-то ценила выше.

    Если бы у Ви было время, она бы запаслась лапшой WOK в уличной кухне, прикупила бы пару подушек и пришла бы к Виктору задавать вопросы о том, как работает мозг человеческий и слушала бы, заедая безвкусными резиновыми грибами и синтетической курицей, его бархатный спокойный голос и ей бы казалось, что вкуснее она ничего не ела.

    Если бы только у Ви было время…

    Но оно тает на глазах, как мутный сигаретный дым.

  • Стены

    Стены

    — Здесь слишком много стен, — заявляет Ви так авторитетно, будто бы кто-то всерьёз интересовался её мнением, и закидывает ноги на низенький столик перед диваном.

    — Никто не мешал тебе устроиться в пустом мусорном баке где-нибудь в Кабуки, — задорно подмигивает ей Джеки и, позвякивая бутылками пива, пристраивается рядом: без лишних церемоний тоже по-хозяйски закидывает ноги в грубых ботинках на стол.

    Старенький видавший виды диван издаёт тоненький жалкий скрип, от чего Джеки на мгновение замирает. Ви со смешком шлёпает его по плечу и забирает свою бутылку.

    На ново-новоселье (спортивную сумку с нехитрым скарбом, брошенную в середине пустой и душной квартиры) приглашён только он — настоящее веселье с алкоголем, коктейлями, светомузыкой, электронными битами и добрым десятком приятелей, с которыми Ви свела судьба в лице Джеки за последние месяцы, будет позже.

    Сейчас Ви просто-напросто хочется почувствовать себя дома. В своём доме.

    И всё-таки что-то не так.

    — Можно подумать, раньше вокруг тебя не было стен, — пожимает плечами Джеки, прикладываясь к горлышку.

    — Их было значительно меньше, — фыркает Ви. — Ну, знаешь, все эти вынесенные взрывами и пожарами стены на заброшенных заводах и в ничьих домах. Мы их затягивали брезентом. И небо… Вместо потолка.

    Ви научилась говорить о жизни кочевницей, небрежно-насмешливым тоном плотно заштриховывая, как дешевым консилером синяки на лице, смутно колющуюся тоску по прошлой жизни. Пыльная, прорезиненная, пропитанная машинным маслом, в неоновых огнях городских дорог она отчего-то манит её обратно.

    — Вот как: небо?..

    Пускай в голосе Джеки звучит резкая, грубоватая насмешка, он закидывает руку на спинку дивана и запрокидывает голову так, будто бы вместо серого давящего потолка сейчас увидит густой мрак, разреженный белыми микрочастицами — звёздами, пробивающимися через пыль, дым, смог. У Джеки на языке, должно быть, вертится тонна вопросов: они хотя и будто бы из одного мира, но всё-таки жили по-разному.

    Жизнь Джеки — это Найт-Сити.

    Жизнь Ви — это бесконечность пересекающихся в Пустошах дорог.

    И сейчас ей недостаёт именно этого.

    Безграничности.

    Джеки приврал: в Найт-Сити миллион путей, но ни одной дороги. Найт-Сити — это искусственное сердце, имплант, оплетённый неоновыми трубками, запечатанный в высоких холодных стенах, где по кругу пущены одни и те же жизненные маршруты.

    Пустоши — это мозг, взбудораженный, жаждущий нового; хитросплетение извилин, по которым можно петлять бесконечно, сменяя дороги одну за другой в поисках той самой, нужной. И быть уверенной, что лучшее — всё ещё впереди. За одним из необкатанных поворотов…

    А Ви, разогнавшейся в этих стенах на полную на пути соло-наёмницы, успех кружит голову, так что кажется, что лучше уже не будет.

    Потому что за поворотом — всё тот же маршрут, и больше нет ничего — только высокие толстые стены.

  • В «Облаках»

    Ви не привыкла витать в облаках: когда растёшь в маленьком клане, приходится следить сначала за тем, чтобы твоё бегство и ночёвку посреди Пустоши не обнаружили раньше времени, потом — за мелкими, чтобы те не сбегали и не подвергали себя риску, потом — за тем, не маячит ли на горизонте старое, добытое мародёрствами и разбоями оружие «Ржавых стилетов», не скалятся ли, не облизываются ли кланы покрупнее на их небольшой разрозненный клан.

    Но Ви заходит в «Облака» — и Скай безжалостно выбивает почву у неё из-под ног, подкидывает выше земли и выше неба. К Воздушным замкам, которые Ви строила ночами под храп Джеки. К Воздушным замкам, от которых она отказалась, как только распахнула глаза и увидела лиловый шрам на лбу от вынутой пули, которые зашифровала кодом, а его приказала себе забыть, а для верности ещё и навесила тяжёлый ржавый амбарный замок.

    Скай безжалостно срывает замки с Воздушных замков Ви, и колени начинают предательски дрожать. Ви заваливается на мягкую кровать. На тёмном, бесконечно устремлённом вверх, как небо, потолке, кружат лиловые точки стробоскопа, и сейчас они напоминают светлячков или бабочек, которых Ви иногда встречала там, где Пустошь была чуть менее пустой.

    Ви выбирала Скай не потому что она «извращенка», как скалился Джонни (хотя, может быть, он имел в виду десятки черновиков сообщений Вику с рабочего стола, которые никогда не будут отправлены?), а потому что договориться с женщиной — проще. Тем более, когда речь идёт о другой женщине.

    Ви упустила одно: она тоже — женщина.

    И когда Скай начинает говорить, что-то внутри Ви всколыхивается протестующе и тут же опадает мелкой дрожью во всём теле. Джонни молчит — и к лучшему, потому что если скажет хоть слово, Ви без сомнений заткнёт его омега-блокаторами. Пусть думает, что хочет, но он всего лишь конструкт некогда существовавшей личности, а Ви — живая.

    Во всяком случает, здесь и сейчас, освещённая лиловыми глазами Скай, где мерцают боль и сочувствие, Ви чувствует себя живой.

    — Страх смерти заставляет нас делать то, что мы делаем. Ты боишься, потому что потеряла надежду, — нараспев вздыхает Скай и ложится на подушки. — Ещё совсем недавно ты хотела стать лучше всех в Найт-Сити…

    Ви даже не пытается возражать: Скай считывает всё с подсознания. А может быть, просто понимает… В конце концов, не может же всё там, в памяти, храниться настолько открыто, как товар на полках в маркетах.

    Ви не с кем поговорить о том, что она чувствует: мама Уэллс и Мисти поглощены тем же горем, что накрывает её душными ночами, подкидывает измазанные в крови дрожащие руки; в глазах Вика слишком много боли, слишком много сочувствия, слишком много тепла в этом его «малыш», которое кажется чужим Найт-Сити, но необходимым, как кружка кофе из кофемашины в Глене; а Джонни — Джонни такой же заложник, как и она.

    Поэтому Ви говорит, не таясь, о том, что чувствует, чего желает.

    — Недавно это была главная цель моей жизни… А потом случилась вся эта херня. Теперь мне уже не до фантазий. Хочется хоть что-то оставить после себя в мире.

    Но пока Ви оставляет только горы трупов, лужи крови и пустоту вместо надежды.

    Прежде Ви никогда не думала о смерти, а теперь не может хоть на секунду забыть об этом. И она говорит, говорит об этом, и тело её становится легче, и кровать кажется мягче — и Ви почти забывает, ради чего пришла сюда, ради чего выбрала Скай.

    Ради шанса на спасение. Притом не только своё.

    Ви сидит на первом этаже мегабашни, зная, что «Облака» над её головой окрасились кровью. Слушает Джонни, который требует от неё прекращать гоняться за сломанными куклами и зовёт в погоню за какой-то Альт Каннингем, а у Ви даже нет сил возразить: напомнить Джонни, сколько лет прошло с его гибели и что мир изменился, пускай и не так сильно, как мог бы.

    Она монотонно кивает на его слова и думает только о том, что зря не предложила Скай денег: разнеженная, расслабившаяся, Ви как-то не подумала о том, чтобы помочь ей вырваться из кукольного дома в настоящую жизнь — а теперь, наверное, уже поздно.

    Умолкнув, Джонни вдруг растворяется в помехах, исчезает головная боль. Остаются лишь звенящая тишина в ушах и металлических привкус крови, колко разливающийся во рту. Ви шарится в кармане куртки из экокожи — подарок корпоратского магазина за обезвреживание киберпсиха — достаёт потрёпанную, но уцелевшую в бойне пачку и в задумчивости постукивает сигаретой по ней.

    Ви действительно всегда хотела оставить что-то после себя, что-то большое, значительное… И по-прежнему хочет. Но уже не гремящее славой имя, не оружие имени кочевницы Ви (тем более, что ствол и нож ей заменили чипы), не легенды на губах воодушевлённых дворовых детей, и даже не коктейль в «Посмертии» — в этом городе ей хочется оставить капельку того, чего ей отчаянно не хватает.

    Человечности.

    Поэтому Ви возвращает сигарету в пачку и, утерев кулаком кровь с губ, звонит Джуди.

    — Ви? Я не думала, что ты позвонишь.

    Ви растирает на подушечках пальцев багровую, вязкую кровь, и сипит, усмехаясь:

    — Я же обещала…

  • Добро пожаловать в Найт-Сити, город мечты!

    — Ну и? Разве этого ты хотела? — пересохшими от долгой дороги и вязко-дымного воздуха города губами едва бормочет Ви, вглядываясь в мутное отражение напротив.

    Ей отчаянно хочется с кем-то поговорить: завалиться на потрепанный диванчик в трейлере, закинув гудящие ноги на спинку, с тихим хлопком вскрыть дешманский эль, прикупленный в забегаловке напротив автомастерской, и под взрывающийся на языке химозный терпко-виноградный привкус перекинуться парой бодрящих шуток с Салли, Джонотаном и Гейлом, как всегда после залётов. Но единственный человек в этой комнате — Джеки — трескуче переговаривается с кем-то по телефону, беспощадно мешая англо-американский с испанским, и Ви остаётся один на один со своим отражением.

    В потёртой куртке с въевшимися радужными бликами масляных пятен, разводами вечно стойкой подводки по всему лицу и бурым пятном засохшей крови на пропитанной пылью (или это просто цвет такой, грязно-дорожный?) рваной футоблке, она кажется себе такой… Жалкой.

    Бездомной побитой дворнягой, прихрамывающей на левую лапу.

    Озверевшей псиной, отбившейся от стаи и не жалевшей шкуры, чтобы защитить сомнительного знакомца, в котором учуяла что-то своё, родное.

    Ви безнадёжно качает головой. Не так она представляла себе жизнь вне клана. Впрочем, враньё, конечно: она не представляла себя вне клана, вне Пустоши, вне машин и дорог вообще. Отчаянно хочется скулить (от боли или, может быть, от полного чувства покинутости, к которому не была готова, как бы ни убежадала себя и других), и Ви, зло оскалившись на своё отражение, упрямо закусывает губу.

    Джеки бросает в телефонную трубку что-то весёлое, на подъёме, пусть по-прежнему и малопонятное, скидывает звонок и перехватывает взгляд Ви. В его глазах ни жалости, ни насмешки, ни — удивительно, ведь она не член его клана, стаи, семьи! —безразличия.

    Джеки её понимает.

    Ви опускает голову.

    — Добро пожаловать в Найт-Сити, город мечты, — хмыкает Джеки вдруг над ухом и с хлопком перехватывает Ви за плечи, как будто бы позабыв, как часов пять назад в разбитой машине криво штопал распоротое пулей плечо.

    Ви вздрагивает. Вот только не от короткой судороги, стянувшей плечо жгутом — от прикосновения. В нём, небрежном, мимолетном, почти невесомом, слишком многое…

    — Мечты? — с кривой усмешкой отзывается Ви, глянув на Джеки в зеркало. — Какой смысл?..

    Она не договаривает. Отмахивается от жалости к себе, от возможного сочувствия, от сжимающейся в груди пустоты.

    — Эй, не время грустить, amigo, — задорно подмигивает ей Джеки и снова шлёпает её по плечу. — Мы сорвали большой куш. Я покажу тебе места в Найт-Сити, где его можно потратить.

    — А увеличить? — прищуривается Ви, невольно заряжаясь бодростью Джеки.

    — Como quieras! 1

    Джеки раскатисто хохочет, а Ви, следуя за ним, только и успевает выхватывать пунктики планов из круговерти мыслей: прикупить машину, новую одежду, позаимствовать у Джеки парочку выражений…

    А пока — Ви с застенчивой улыбкой принимает из рук Мисти жидкую вишневую помаду с металлическим отблеском — ей хватит и этого: а m i g o.

    1. Как пожелаешь! (исп.) ↩︎

  • Тест на эмпатию

    Ава — одна из спецгруппы «Б», созданной Государством, если план «А» — альтруизм и помощь всем нуждающимся — не сработает. Её задача: следить за людьми. Ей подконтрольны восемьдесят восемь объектов, и стоит одному из них нарушить закон, Ава появится и воздаст по заслугам. Таких, как она, не понимают. Таких, как она, боятся.

    Но Аве приходится не только жить в этой реальности, но и пытаться воспитать нового специалиста спецгруппы «Б» из чересчур яркой и эмоциональной стажёрки.

    рассказ был написан на конкурс «Новая Фантастика 2025»,
    не хватило одного балла для прохода в следующий тур

    — И с вашего позволения, вернёмся к первому вопросу, профессор. Он по-прежнему волнует общественность. Бессмертные — это люди, или всё же талантливо замаскированные государством ИИ? Говорят, они вообще не способны испытывать эмоции.

    — К сожалению, доподлинно это неизвестно даже мне. Могу сказать только, что человек — это единственное животное, которое причиняет боль себе подобным забавы ради.

    Ава покачала головой и дёрнула уголком губы. Если бы он знал, не явился бы гостем на скандальное ток-шоу на самой популярной частоте, название которого Ава, как обычно, выкинула из памяти за ненадобностью, — его бы просто туда не пустили.

    С самого образования спецгруппы «Б» в правительстве подобные провокационные диалоги периодически раздавались из всех обитаемых углов, из каждого утюга. Надо же — Ава тряхнула тяжёлыми волосами — она ещё помнила времена, когда эта фраза носила исключительно метафорический характер.

    — Би, переключи! — прикрикнула она на пересекающую потолок желтоватую белку-голограмму.

    Белка замерла в петле голубых диодов под потолком. Шевельнула бесплотным ухом, и её сердце — маленький металлический шарик со сложной программой, способной воплотить любую сложную голограмму, — мерно завибрировало.

    — Вы хотите продолжить слушать радио или включить собственный плейлист?

    — Включи плейлист «утро». И подсветку.

    Щёлкнув рычажком кофемашины, Ава почти не глядя выбрала на сенсорной панели капучино на безлактозном молоке. Старенькая кофемашина — на новую с голосовым управлением Ава только ещё поглядывала в мутные, разукрашенные пёстрыми граффити витрины магазинчика, недавно расположившегося в здании напротив, — вздрогнула и задребезжала, с хрустом перемалывая зёрна. По кухонной зоне, по узкому подоконнику под выключенным окном, огибая мультиповара и мини-холодильник, зазмеился шоколадно-ореховый привкус рабочего утра. Белка шевельнула ухом и запульсировала ровными переливчатыми битами. В ритм музыке замерцали розовым, жёлтым, голубым диоды под потолком.

    Удовлетворённая (всё идёт по графику), Ава скользнула в мастерскую. Лёгкий хлопок — и мягким белым светом засиял контур пробудившегося зеркала, зажглось созвездие круглых лампочек под потолком.

    В планировке квартиры это, конечно, считается ванной, но когда-то казавшиеся незаменимыми батареи кремов и шампуней на металлической стойке, неширокой спиралью поднимавшейся к потолку в углу, давно потеснили масла и уходовые средства для имплантов, поэтому Ава назвала это мастерской.

    В ванной люди пробуждают организм, отрезвляют сознание, а Ава здесь налаживает сложный, многоуровневый механизм, требующий многоступенчатого ухода для безукоризненной работы.

    Первым делом Ава, как всегда, вогнала в трубку, проложенную вместо вен в левой руке, шприц с маслом: без этого она способна существовать лишь наполовину. Механическое сердце стукнуло раз, другой и забилось, как живое, пуская кровь под обтягивающей синтетические кости кожей. Капля за каплей в теле вновь затеплилась жизнь. Расслабились пальцы левой руки, во сне по старой (древней по меркам нынешнего времени) привычке сжимающие ортопедическую подушку.

    Лиловый глаз, всевидящее око Государства, сверкнул на Аву из зеркала.

    Ходили сплетни, чем больше на совести Бессмертного наказанных, тем алее радужка. Ава каждый день вглядывалась в своё отражение, но изменений не находила.

    Подмигнув себе голубым глазом — искусственным, конечно, но от прежнего не отличишь, — Ава не глядя взяла зубную щётку. Она, как всегда, стояла в стакане слева, а зубная паста, неизменно клубнично-мятного вкуса, — за краном.

    Говорили, что Бессмертным слишком легко живётся, что им не понять трудностей выживания и рутину обычных людей. Аву приучили ухаживать за имплантами: щедрость обновления организма предоставлялась раз в четверть века (столько же длился стандартный контракт).

    Скривившись, Ава сплюнула и смахнула пену с губ. Сенсорный кран шумел, кружили в чёрной раковине потоки мутноватой воды. Серебристые вкрапления в чёрный кафель казались похожими на то, каким должно быть ночное небо, едва различимое за пурпурно-дымной завесой городского выхлопа.

    Ава поморщилась и скомандовала Би — в конце концов, это универсальная система управления домом, а не просто голосовой помощник по переключению плейлиста — запустить отпаривание рабочего костюма.

    Музыка зазвучала у капсулы с формой — аккурат напротив мастерской. Удовлетворённо кивнув, Ава выдвинула средний ящичек справа. В нём бряцнули металлические заколки. Ава выбрала обычную, гладкую, с тремя параллельными лиловыми неоновыми полосами, и подхватила волосы на макушке. С клацаньем сомкнулись магниты на заколке, захватывая волосы в тугой хвост, обнажились чёрные микропорты — жабры нового времени. Они лестнились вдоль затылочных нервов, давно заменённых на искусственные, обеспечивая быстрый доступ информации к самому сознанию по проводам, чипам, флэш-картам.

    Ава с невесомой улыбкой коснулась пока холодного пластика портов.

    Их можно увидеть практически у всех — их вживляют едва ли не с рождения — в среднем от двух до шести, но Аве нужно было восемь. Подростки обычно стесняются, отпускают длинные волосы, прячут порты, как прятали, наверное, в Средние Века чумные язвы, да и взрослые нередко стараются их скрыть воротниками, волосами, шарфами. За чёрными длинными волосами их тоже практически не видно, поэтому Ава всегда собирает волосы в высокий хвост на макушке.

    Захлопнув ящичек с заколками, Ава выдвинула верхний ящик и неохотно скосила глаза. В пальцах пересыпались бытовые чипы — с аффирмациями на день, с блокированием прокрастинации, с программой работы над проектом, с активацией сосредоточения, с медитациями — и Ава искала подходящий. Повертела в пальцах чип, на котором записан продуктивный рабочий день с активной аналитикой, но в полумиллиметре от микропорта опомнилась.

    Стажёрка.

    Ава не зафиксировала её имя — если она присоединится к ним, оно всё равно утратит значимость— и была бы не прочь позабыть про неё саму: неуёмное любопытство Стажёрки, перемежавшееся с желанием действовать, портило всю уравновешенность и закономерность рутины будней. Чем дольше они взаимодействовали, тем больше Ава уверялась: Стажёрке здесь не место.

    Ава не помнила, какой она пришла стажироваться, но была уверена, что вела себя по-другому.

    Ава подцепила чип, запрограммированный на терпеливое наставничество, подкинула на ладони — и вернула к остальным. Всё равно он ещё ни разу не помог.

    Ава вышла из мастерской, оставив вытяжку включённой: чтобы не скапливалась лишняя влага и ржавчина не расплывалась пятнами по углам и стенам. Отсек отпаривателя был уже открыт, но чёрная форма с серебристой буквой «Б» в сердце паутины ещё дымилась. Ава с удовольствием, как и каждый день, облачилась в плотно прилегающий к телу костюм с пуленепробиваемым покрытием, сверху надела форменную длинную юбку с запахом. Швы у неё мерцали пурпуром. Вокруг пояса застегнула кобуру для двух пистолетов. Из домашнего сейфа Ава достала патронташ с транквилизаторами и маленький (на вид его пренебрежительно назовут дамским, но одна пуля из него роняет громилу в паралич) пистолет. Боевой ждал на службе.

    Ава крутанулась в полный рост перед зеркалом рядом с дверью и усмехнулась.

    Она себе нравилась.

    Оставалось подчеркнуть губы кроваво-бордовой помадой, начертить стрелки, острые, как ножи, — и Ава из спецгруппы «Б» будет готова к работе.

    Но прежде следует выпить кофе. С огромной пушистой шапкой пенки, разумеется.

    Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8

  • Добро пожаловать в «Посмертие»

    Добро пожаловать в «Посмертие»

    — Здорово, chica!

    Появление Джеки (уже как всегда) сопровождается жгуче-нежным ворчанием мамы Уэллс на испанском и грохотом расхлябанной двери в их комнату. Ви торопится выйти из своего аккаунта на компьютере Джеки, который он — как и всё остальное — с неожиданной щедростью предоставил ей, и резко разворачивается на скрипуче-потрескивающем кресле ему навстречу. На заглючившем компе остаются мерцать неоном хитросплетения линий метро.

    — Привет, amigo!

    От натянутой улыбки режет в уголках губ, и Ви прикусывает щёку изнутри.

    — У меня отличные новости, Ви, — грохочет Джеки, и эти хорошие новости на глазах превращаются в пятизначное золотистое число на счёте. — Я наконец сбыл эту малышку, которая потрепала нам нервишки и твою тачку. Но думаю, она своего стоила.

    — Это же замечательно! — продолжает улыбаться Ви, растирая ладонями колени. — Спасибо.

    — Эй, да не за что: мы ж с тобой партнёры, — отмахивается Джеки и вдруг, качнув головой, подозрительно прищуривается: — А ты почему ceño1?

    Ви гулко сглатывает сухой царапучий воздух и неопределённо передёргивает плечами в жалкой попытке отмахнуться от вопроса, но Джеки усаживается на кровать напротив неё, широко расставив ноги и подавшись вперёд, преисполненный решимости выслушать. Он смотрит не испытующе, а с искренним интересом, которому Ви безвольно сдаётся.

    Начинать новую жизнь оказывается гораздо сложнее, чем она себе представляла, с надрывом в голосе разрывая все связи с «Баккерами», когда-то своими, родными.

    Раньше у неё не было ничего, кроме машины и клана: ржавые заправки, пустые города, стихийно сгрудившиеся поселения и пыльная дорога без конца и края. Теперь перед ней Найт-Сити — город возможностей и подростковых грёз, а у неё нет совсем ничего, кроме неоплатного долга перед Джеки и мамой Уэллс.

    Колёсико мышки залипает, а сустав в среднем пальце глухо похрустывает — с таким усердием она пролистывает страницы вакансий, пытаясь найти пристанище: работу на первое время, квартиру или тачку, в которой можно жить. Но не находит. В корпорациях ей не место, в торговле она не смыслит — а ещё Джеки тешит её надеждами на карьеру соло и обещает, что у них будут лучшие заказы, что их имена будут волновать сердца жителей Найт-Сити…

    Ви стыдно жаловаться (да и кому? тому, кому она обязана всем, что имеет?), но держать в себе ещё тяжелее, особенно когда мессенджеры — сколько бы она не гипнотизировала их до сухости в глазах — молчат. Ви украдкой от самой себя проверяет их каждый день, ожидая увидеть хоть что-нибудь: смешную гифку с роняющим пиво Джонатоном, сообщение о том, что Карла опять взломала старый код кассы какой-то заправки и они могут пировать, скупой смайлик.

    Но чаты молчат.

    Только в строке ненабранных сообщений мигает треугольник с красным восклицательным знаком — лишнее напоминание Ви, что не существует обратных дорог. Дороги ведут только вперёд.

    — Entonces a la mierda el pasado2, Ви, — решительно взмахнув рукой, поднимается Джеки и на её недопонимающий взгляд поясняет: — Забей. Расслабься. Поехали.

    Он протягивает ладонь ссутулившейся в поскрипывающем кресле Ви, и она с робостью смотрит на него снизу вверх. В голове — десяток вопросов (куда, зачем, нужно ли собираться), но Ви без слов хватается за руку Джеки.

    — Хэй, хватит киснуть. Я покажу тебе Найт-Сити, — подмигивает он, выдёргивая её с кресла.

    Ви успевает только выхватить из верхнего ящика глянцевый тинт для губ.

    Джеки вырывает Ви не из-за компьютера — из тоскливо-унылых, безнадёжных мыслей о туманном будущем, и усаживает за собой на взятый в аренду «Арч Назаре». Ви восхищённо присвистывает, с осторожностью пристраиваясь практически на бензобаке. Джеки бормочет, что обязательно выкупит эту зверюгу, как только вернёт Ви машину.

    Ви не успевает отказаться, потому что «Арч» с рёвом срывается с места.

    Город проносится мимо пучками неоновых огней и кислотно-вызывающих граффити, запахами фаст-фуда — вока и бургеров, начос и стрипсов — и техники — влажностью подворотен и горечью подпалённых в дрифте покрышек. Под задницей вибрирует нагревающийся металл, Ви чувствует, как соскальзывает, и цепляется крепче: одной рукой за плечо Джеки, другой — за сидение.

    Джеки коротко оборачивается, и в глазах его сверкает нездоровый азарт. Ви не успевает его предупредить быть аккуратней — иначе Найт-Сити раскатает её по асфальту во всех смыслах — рывком обхватывает Джеки за пояс и прижимается к нему всем телом: так резко он прибавляет скорости.

    Ви ничего не видит, кроме бесконечной полосы огней, круто петляющей то влево, то вправо, то лихо закручивающейся петлёй, не слышит ничего, кроме ритмично грохочущего в уши пульса сквозь свист бешеной свободы — и даже не может сказать, её это пульс или города — и не чувствует совсем ничего. Ни хлестких ударов ветра, ни ног, ни рук — ни даже себя. Только где-то глухо и глубоко понимает, что они несутся на огромной скорости в бешеном ритме Найт-Сити, полностью сливаясь с ним.

    Ви взвизгивает, когда на крутом повороте забывает наклониться вслед за Джеки, и их вдруг заносит. Визжат шины, гавкают клаксоны, на волоске от асфальта и столбов Джеки выравнивает мотоцикл. И Ви почему-то смеётся.

    Всё внутри горит и немеет от азарта, ледяного ужаса и сумасшедшей скорости движения.

    Качнув головой, Джеки выкручивает скорость на максимум — и Ви уже не чувствует ничего.

    «Арч» тормозит в какой-то подворотне, где один за одним не спеша спускаются китчево разодетые люди с хитро спрятанными стволами в какой-то подвал.

    — Ну как тебе? — со смешком любопытствует Джеки, мягко расцепляя намертво сомкнувшиеся на его талии руки Ви.

    Ви вытягивает перед собой мелко подрагивающие пальцы и медленно, вразвалку, как в первый раз после поездки на байке, сползает на прохладный асфальт. Прикрыв глаза и отсчитав до трёх, ехидно выдаёт:

    — Жива. Как ты ни старался. — И зачем-то повторяет, пробуя слово на вкус: — Жива.

    Джеки хохочет и подаёт Ви руку:

    — Тогда пошли. Кое-какие приятели моего фиксера хотят познакомиться с парочкой, уведшей из-под носа у «Арасаки» живую рептилию.

    Ви поднимается, цепляясь за руку Джеки, и растерянно оглядывается по сторонам.

    — Добро пожаловать в «Посмертие», Ви. Слышала что-нибудь об этом?

    Ви слышала, конечно, многое: такая же голубая мечта подростков-кочевников, как и Найт-Сити. Но сказать ничего не может, лишь вслепую взмахнув кистью тинта по губам, чуть пьяненькой от кипящего в крови адреналина походкой торопится вслед за Джеки.

    Ви чувствует, как в груди, в решётку рёбер, разгоняя по камерам горячую кровь, бьётся сердце — пульсирует жизнь, и будто бы в унисон ей пульсируют биты за дверью легендарного клуба «Посмертие».

    1. хмурая ↩︎
    2. тогда к чёрту прошлое ↩︎