VIKTOROOK

дом для моих историй

Метка: разнополая дружба

  • Стены

    Ви и несвобода большого города

    — Здесь слишком много стен, — заявляет Ви так авторитетно, будто бы кто-то всерьёз интересовался её мнением, и закидывает ноги на низенький столик перед диваном.

    — Никто не мешал тебе устроиться в пустом мусорном баке где-нибудь в Кабуки, — задорно подмигивает ей Джеки и, позвякивая бутылками пива, пристраивается рядом: без лишних церемоний тоже по-хозяйски закидывает ноги в грубых ботинках на стол.

    Старенький видавший виды диван издаёт тоненький жалкий скрип, от чего Джеки на мгновение замирает. Ви со смешком шлёпает его по плечу и забирает свою бутылку.

    На ново-новоселье (спортивную сумку с нехитрым скарбом, брошенную в середине пустой и душной квартиры) приглашён только он — настоящее веселье с алкоголем, коктейлями, светомузыкой, электронными битами и добрым десятком приятелей, с которыми Ви свела судьба в лице Джеки за последние месяцы, будет позже.

    Сейчас Ви просто-напросто хочется почувствовать себя дома. В своём доме.

    И всё-таки что-то не так.

    — Можно подумать, раньше вокруг тебя не было стен, — пожимает плечами Джеки, прикладываясь к горлышку.

    — Их было значительно меньше, — фыркает Ви. — Ну, знаешь, все эти вынесенные взрывами и пожарами стены на заброшенных заводах и в ничьих домах. Мы их затягивали брезентом. И небо… Вместо потолка.

    Ви научилась говорить о жизни кочевницей, небрежно-насмешливым тоном плотно заштриховывая, как дешевым консилером синяки на лице, смутно колющуюся тоску по прошлой жизни. Пыльная, прорезиненная, пропитанная машинным маслом, в неоновых огнях городских дорог она отчего-то манит её обратно.

    — Вот как: небо?..

    Пускай в голосе Джеки звучит резкая, грубоватая насмешка, он закидывает руку на спинку дивана и запрокидывает голову так, будто бы вместо серого давящего потолка сейчас увидит густой мрак, разреженный белыми микрочастицами — звёздами, пробивающимися через пыль, дым, смог. У Джеки на языке, должно быть, вертится тонна вопросов: они хотя и будто бы из одного мира, но всё-таки жили по-разному.

    Жизнь Джеки — это Найт-Сити.

    Жизнь Ви — это бесконечность пересекающихся в Пустошах дорог.

    И сейчас ей недостаёт именно этого.

    Безграничности.

    Джеки приврал: в Найт-Сити миллион путей, но ни одной дороги. Найт-Сити — это искусственное сердце, имплант, оплетённый неоновыми трубками, запечатанный в высоких холодных стенах, где по кругу пущены одни и те же жизненные маршруты.

    Пустоши — это мозг, взбудораженный, жаждущий нового; хитросплетение извилин, по которым можно петлять бесконечно, сменяя дороги одну за другой в поисках той самой, нужной. И быть уверенной, что лучшее — всё ещё впереди. За одним из необкатанных поворотов…

    А Ви, разогнавшейся в этих стенах на полную на пути соло-наёмницы, успех кружит голову, так что кажется, что лучше уже не будет.

    Потому что за поворотом — всё тот же маршрут, и больше нет ничего — только высокие толстые стены.

  • От тепла и обратно

    художник: нейросеть

    Алика и Илья очень похожи: Алика любит себя, успех и уединение; Илья любит себя, успех и власть. А ещё они не знают, как относиться друг к другу.

    Сдружившись в четырнадцать лет, они предпочитали держаться или вдвоём, или поодиночке: они соперничали и работали в команде; проклинали друг друга и поддерживали в сложные минуты.

    И уже сами не могут сказать, кто они: недовраги, полудрузья или самые близкие друг другу люди…

    открыть содержание

  • Добро пожаловать в Найт-Сити, город мечты!

    Ви и попытка адаптироваться в новой жизни

    — Ну и? Разве этого ты хотела? — пересохшими от долгой дороги и вязко-дымного воздуха города губами едва бормочет Ви, вглядываясь в мутное отражение напротив.

    Ей отчаянно хочется с кем-то поговорить: завалиться на потрепанный диванчик в трейлере, закинув гудящие ноги на спинку, с тихим хлопком вскрыть дешманский эль, прикупленный в забегаловке напротив автомастерской, и под взрывающийся на языке химозный терпко-виноградный привкус перекинуться парой бодрящих шуток с Салли, Джонотаном и Гейлом, как всегда после залётов. Но единственный человек в этой комнате — Джеки — трескуче переговаривается с кем-то по телефону, беспощадно мешая англо-американский с испанским, и Ви остаётся один на один со своим отражением.

    В потёртой куртке с въевшимися радужными бликами масляных пятен, разводами вечно стойкой подводки по всему лицу и бурым пятном засохшей крови на пропитанной пылью (или это просто цвет такой, грязно-дорожный?) рваной футоблке, она кажется себе такой… Жалкой.

    Бездомной побитой дворнягой, прихрамывающей на левую лапу.

    Озверевшей псиной, отбившейся от стаи и не жалевшей шкуры, чтобы защитить сомнительного знакомца, в котором учуяла что-то своё, родное.

    Ви безнадёжно качает головой. Не так она представляла себе жизнь вне клана. Впрочем, враньё, конечно: она не представляла себя вне клана, вне Пустоши, вне машин и дорог вообще. Отчаянно хочется скулить (от боли или, может быть, от полного чувства покинутости, к которому не была готова, как бы ни убежадала себя и других), и Ви, зло оскалившись на своё отражение, упрямо закусывает губу.

    Джеки бросает в телефонную трубку что-то весёлое, на подъёме, пусть по-прежнему и малопонятное, скидывает звонок и перехватывает взгляд Ви. В его глазах ни жалости, ни насмешки, ни — удивительно, ведь она не член его клана, стаи, семьи! —безразличия.

    Джеки её понимает.

    Ви опускает голову.

    — Добро пожаловать в Найт-Сити, город мечты, — хмыкает Джеки вдруг над ухом и с хлопком перехватывает Ви за плечи, как будто бы позабыв, как часов пять назад в разбитой машине криво штопал распоротое пулей плечо.

    Ви вздрагивает. Вот только не от короткой судороги, стянувшей плечо жгутом — от прикосновения. В нём, небрежном, мимолетном, почти невесомом, слишком многое…

    — Мечты? — с кривой усмешкой отзывается Ви, глянув на Джеки в зеркало. — Какой смысл?..

    Она не договаривает. Отмахивается от жалости к себе, от возможного сочувствия, от сжимающейся в груди пустоты.

    — Эй, не время грустить, amigo, — задорно подмигивает ей Джеки и снова шлёпает её по плечу. — Мы сорвали большой куш. Я покажу тебе места в Найт-Сити, где его можно потратить.

    — А увеличить? — прищуривается Ви, невольно заряжаясь бодростью Джеки.

    — Como quieras! 1

    Джеки раскатисто хохочет, а Ви, следуя за ним, только и успевает выхватывать пунктики планов из круговерти мыслей: прикупить машину, новую одежду, позаимствовать у Джеки парочку выражений…

    А пока — Ви с застенчивой улыбкой принимает из рук Мисти жидкую вишневую помаду с металлическим отблеском — ей хватит и этого: а m i g o.

    1. Как пожелаешь! (исп.) ↩︎

  • ХОЛОД И ЯД

    художник: ksunon

    Когда одиннадцатиклассника Артёма Родионова посреди учебного дня задерживают по подозрению в распространении наркотиков, двое его лучших друзей, Варя Ветрова и Фил Шаховской, берутся доказать его невиновность. Но они даже не предполагают, что это попытка заставить их отцов заплатить за лихие девяностые.

    Чтобы остаться целыми и невредимыми, детям предстоит довериться родителям, а отцам — стать оплотом для своих детей.

    ОТКРЫТЬ оглавление

  • Добро пожаловать в «Посмертие»

    Ви сложно начать жизнь с чистого листа, но Джеки готов ей помочь ощутить жизнь

    — Здорово, chica!

    Появление Джеки (уже как всегда) сопровождается жгуче-нежным ворчанием мамы Уэллс на испанском и грохотом расхлябанной двери в их комнату. Ви торопится выйти из своего аккаунта на компьютере Джеки, который он — как и всё остальное — с неожиданной щедростью предоставил ей, и резко разворачивается на скрипуче-потрескивающем кресле ему навстречу. На заглючившем компе остаются мерцать неоном хитросплетения линий метро.

    — Привет, amigo!

    От натянутой улыбки режет в уголках губ, и Ви прикусывает щёку изнутри.

    — У меня отличные новости, Ви, — грохочет Джеки, и эти хорошие новости на глазах превращаются в пятизначное золотистое число на счёте. — Я наконец сбыл эту малышку, которая потрепала нам нервишки и твою тачку. Но думаю, она своего стоила.

    — Это же замечательно! — продолжает улыбаться Ви, растирая ладонями колени. — Спасибо.

    — Эй, да не за что: мы ж с тобой партнёры, — отмахивается Джеки и вдруг, качнув головой, подозрительно прищуривается: — А ты почему ceño1?

    Ви гулко сглатывает сухой царапучий воздух и неопределённо передёргивает плечами в жалкой попытке отмахнуться от вопроса, но Джеки усаживается на кровать напротив неё, широко расставив ноги и подавшись вперёд, преисполненный решимости выслушать. Он смотрит не испытующе, а с искренним интересом, которому Ви безвольно сдаётся.

    Начинать новую жизнь оказывается гораздо сложнее, чем она себе представляла, с надрывом в голосе разрывая все связи с «Баккерами», когда-то своими, родными.

    Раньше у неё не было ничего, кроме машины и клана: ржавые заправки, пустые города, стихийно сгрудившиеся поселения и пыльная дорога без конца и края. Теперь перед ней Найт-Сити — город возможностей и подростковых грёз, а у неё нет совсем ничего, кроме неоплатного долга перед Джеки и мамой Уэллс.

    Колёсико мышки залипает, а сустав в среднем пальце глухо похрустывает — с таким усердием она пролистывает страницы вакансий, пытаясь найти пристанище: работу на первое время, квартиру или тачку, в которой можно жить. Но не находит. В корпорациях ей не место, в торговле она не смыслит — а ещё Джеки тешит её надеждами на карьеру соло и обещает, что у них будут лучшие заказы, что их имена будут волновать сердца жителей Найт-Сити…

    Ви стыдно жаловаться (да и кому? тому, кому она обязана всем, что имеет?), но держать в себе ещё тяжелее, особенно когда мессенджеры — сколько бы она не гипнотизировала их до сухости в глазах — молчат. Ви украдкой от самой себя проверяет их каждый день, ожидая увидеть хоть что-нибудь: смешную гифку с роняющим пиво Джонатоном, сообщение о том, что Карла опять взломала старый код кассы какой-то заправки и они могут пировать, скупой смайлик.

    Но чаты молчат.

    Только в строке ненабранных сообщений мигает треугольник с красным восклицательным знаком — лишнее напоминание Ви, что не существует обратных дорог. Дороги ведут только вперёд.

    — Entonces a la mierda el pasado2, Ви, — решительно взмахнув рукой, поднимается Джеки и на её недопонимающий взгляд поясняет: — Забей. Расслабься. Поехали.

    Он протягивает ладонь ссутулившейся в поскрипывающем кресле Ви, и она с робостью смотрит на него снизу вверх. В голове — десяток вопросов (куда, зачем, нужно ли собираться), но Ви без слов хватается за руку Джеки.

    — Хэй, хватит киснуть. Я покажу тебе Найт-Сити, — подмигивает он, выдёргивая её с кресла.

    Ви успевает только выхватить из верхнего ящика глянцевый тинт для губ.

    Джеки вырывает Ви не из-за компьютера — из тоскливо-унылых, безнадёжных мыслей о туманном будущем, и усаживает за собой на взятый в аренду «Арч Назаре». Ви восхищённо присвистывает, с осторожностью пристраиваясь практически на бензобаке. Джеки бормочет, что обязательно выкупит эту зверюгу, как только вернёт Ви машину.

    Ви не успевает отказаться, потому что «Арч» с рёвом срывается с места.

    Город проносится мимо пучками неоновых огней и кислотно-вызывающих граффити, запахами фаст-фуда — вока и бургеров, начос и стрипсов — и техники — влажностью подворотен и горечью подпалённых в дрифте покрышек. Под задницей вибрирует нагревающийся металл, Ви чувствует, как соскальзывает, и цепляется крепче: одной рукой за плечо Джеки, другой — за сидение.

    Джеки коротко оборачивается, и в глазах его сверкает нездоровый азарт. Ви не успевает его предупредить быть аккуратней — иначе Найт-Сити раскатает её по асфальту во всех смыслах — рывком обхватывает Джеки за пояс и прижимается к нему всем телом: так резко он прибавляет скорости.

    Ви ничего не видит, кроме бесконечной полосы огней, круто петляющей то влево, то вправо, то лихо закручивающейся петлёй, не слышит ничего, кроме ритмично грохочущего в уши пульса сквозь свист бешеной свободы — и даже не может сказать, её это пульс или города — и не чувствует совсем ничего. Ни хлестких ударов ветра, ни ног, ни рук — ни даже себя. Только где-то глухо и глубоко понимает, что они несутся на огромной скорости в бешеном ритме Найт-Сити, полностью сливаясь с ним.

    Ви взвизгивает, когда на крутом повороте забывает наклониться вслед за Джеки, и их вдруг заносит. Визжат шины, гавкают клаксоны, на волоске от асфальта и столбов Джеки выравнивает мотоцикл. И Ви почему-то смеётся.

    Всё внутри горит и немеет от азарта, ледяного ужаса и сумасшедшей скорости движения.

    Качнув головой, Джеки выкручивает скорость на максимум — и Ви уже не чувствует ничего.

    «Арч» тормозит в какой-то подворотне, где один за одним не спеша спускаются китчево разодетые люди с хитро спрятанными стволами в какой-то подвал.

    — Ну как тебе? — со смешком любопытствует Джеки, мягко расцепляя намертво сомкнувшиеся на его талии руки Ви.

    Ви вытягивает перед собой мелко подрагивающие пальцы и медленно, вразвалку, как в первый раз после поездки на байке, сползает на прохладный асфальт. Прикрыв глаза и отсчитав до трёх, ехидно выдаёт:

    — Жива. Как ты ни старался. — И зачем-то повторяет, пробуя слово на вкус: — Жива.

    Джеки хохочет и подаёт Ви руку:

    — Тогда пошли. Кое-какие приятели моего фиксера хотят познакомиться с парочкой, уведшей из-под носа у «Арасаки» живую рептилию.

    Ви поднимается, цепляясь за руку Джеки, и растерянно оглядывается по сторонам.

    — Добро пожаловать в «Посмертие», Ви. Слышала что-нибудь об этом?

    Ви слышала, конечно, многое: такая же голубая мечта подростков-кочевников, как и Найт-Сити. Но сказать ничего не может, лишь вслепую взмахнув кистью тинта по губам, чуть пьяненькой от кипящего в крови адреналина походкой торопится вслед за Джеки.

    Ви чувствует, как в груди, в решётку рёбер, разгоняя по камерам горячую кровь, бьётся сердце — пульсирует жизнь, и будто бы в унисон ей пульсируют биты за дверью легендарного клуба «Посмертие».

    1. хмурая ↩︎
    2. тогда к чёрту прошлое ↩︎

  • В пустыне ночи чернее

    Лея Шепард в ночной пустыне Акузы мечтает о новых мирах с однофамильцем, превосходящим её во всём.

    Акуза, 2177 год

    На новом месте спалось гораздо хуже, чем она ожидала. Точнее – не спалось вообще. И дело было как будто бы вовсе не в том, что ей досталось самое неудачное место (аккурат между похрапывающей Розой и Зоей, имеющей привычку раскидываться звездой, независимо от размеров койки): после жёсткой посадки и всей этой суеты с разбивкой лагеря и распределением в отряды Лея должна была уснуть, едва коснувшись головой подушки, как засыпала всегда в Академии на втором ярусе шаткой скрипучей койки после изнуряющих биотических тренировок. Лея мяла в руках тонкое колючее одеяло, гоняя по кругу мысли о пропавших учёных, о завтрашней вылазке, об этой странно молчаливой планете.

    А вдоль позвоночника проскальзывали холодные мурашки – даже через плотный походный матрац ощущалось, как дрожит, ходит ходуном чужая, неизведанная земля.

    Лея содрогнулась и решительно откинула одеяло в сторону. Босые ноги похолодил шершавый брезент палатки. Вслепую нашарив в кромешной тьме – сквозь крохотные плексигласовые окна не попадало ни крупицы, ни отголоска звёздного блеска – форменную куртку и новые берцы, Лея на носочках проскользнула между койками.
    Каждый осторожный, медленный шаг отдавался ноющей болью в стёртых до крови новыми берцами ступнях – Лея морщилась и сердито покусывала губы.

    Присев и пригнувшись, чтобы не потревожить слабым свечением ночи сослуживиц и не привлекать к себе лишнего внимания караульных, она отдёрнула тяжёлый полог и выскользнула вон. Нагретый за ночь песок безжалостно остро вонзился прямо в лопнувшие мозоли. Лея коротко всхлипнула и тут же, наугад подковырнув кожу и отряхнув ступни от песка, натянула жёсткие берцы на босые ноги.

    Ночь была тёмная, густая и вязкая, как облако биотики, подбрасывающее на десяток метров. На чёрном небе не проглядывалось даже слабого отблеска ночного светила – только розовато-белая густо рассыпанная крошка звёзд, облако Млечного Пути, и основной, голубовато-тревожный, свет излучали лишь маячки на сторожевых вышках. Они же вибрировали, испуская высокочастотные звуки для отпугивания потенциальных нежеланных и неуловимых гостей вроде каких-нибудь клещей.

    Оставив форменную куртку распахнутой, Лея лёгким взмахом активировала омнитул и включила режим маскировки – экспериментальная программа, которую они вместе с Дейвом сочинили в первой увольнительной. Голубоватый луч сканера скользнул по ней сверху вниз, а после застыл гибким отражением песка и неба. Теперь нужно было не забыться и не опустить руку, пока не пройдёшь мимо караульных вышек, а то – прикинула Лея – можно было заработать уже три выговора за нарушение распорядка, притом с занесением в личное дело. За внедрение неверифицированной программы на служебный инструмент – точно.

    Занесённый песком вагончик, в котором с месяц назад проживала доктор Лиза Раткевич, возглавлявшая исследовательскую группу спецотдела «Альянса», расположился в слепой зоне. Странно было располагать сторожевые вышки отряда, прибывшего искать без вести пропавших при странных обстоятельствах учёных, таким образом… Впрочем, не Лее было судить: её дело маленькое – поддержка да защита.

    Выключив программу маскировки, Лея вплотную подошла к покосившемуся на песчаной насыпи вагончику. Кодовый замок соблазнительно подмигивал красным: обыск оставили на второй день экспедиции, и сейчас жуть как чесались ладошки опробовать новую прогу. Лея сердито мотнула головой и свернула омнитул от греха подальше: во-первых, Дейв ей этого не простит (взломщика-то они сочиняли в соавторстве во главе с ним); во-вторых, Джеймса подставит; в-третьих, после несанкционированного взлома её точно турнут со службы. Поэтому, придушив исследовательско-изобретательское любопытство, она ухватилась за железные трубы лестницы, ведущей на крышу.

    Крупицы песка заскрипели по балкам, захрустели меж заржавевших болтов, рассыпавшись из-под подошвы. Ладонью распределив песок в две кучки, Лея уселась на сводчатой крыше, подтянула колено к груди, и подняла голову. Тяжёлые волосы, наспех перевязанные на один оборот, рассыпались по спине. Ветер за ограждением смахнул с макушек барханов песчинки и закружил их в воздухе. Они сверкнули белизной, как звёзды, и будто бы так и застыли мелкими, слабо мерцающими точками среди знакомых созвездий.

    Под сбитым носком берца спал лагерь. Подрагивали, как мираж, как искусная голограмма, тёмно-рыжие, красноватые и песочного цвета палатки на слабом ветерке. Мерно и тихо гудели очистители, фильтруя воздух от песка, пыли и мелких частиц тяжёлых металлов, но и без них – Лея глубоко вздохнула – здесь дышалось свободно и легко.

    Хотя, конечно же, завтра она возьмёт респиратор на разведку.
    Лея задумчиво нарисовала носком знак бесконечности в воздухе и помотала головой. Не хотелось сейчас думать, что ждёт её среди песков, осколков кварца и злого, сухого, колючего ветра – что нашли учёные, что заставило их пропасть. Однако липкие холодные мурашки тревожно заворочались под майкой.

    Лея передёрнула плечами.

    — Не спится, Вторая?

    Голос за спиной прошуршал в унисон осыпающемуся по ступенькам песку, ладонь накрыла не пристёгнутую к ляжке кобуру, и Лея обернулась. На покатом краю крыши на корточках устроился растрёпанный Джеймс Шепард.

    — А, это ты, — с облегчением выдохнула Лея, убирая руку с бедра.

    — А кого-то другого планировала застрелить пальцами? – хмыкнул Джеймс и попытался пригладить волосы пятернёй.

    — Я могу, ты же знаешь.

    — Боюсь, в этой дуэли победил бы я.

    Лея насмешливо скривилась и сдвинула кучку песка чуть в сторону, чтобы освободить Джеймсу место.

    — Ты как меня нашёл?

    — По зову сердца!

    Джеймс прижал ладонь с заживающими костяшками к груди, а Лея скептически приподняла бровь. Едва ли этот жест был заметен в чуть рассеянном полумраке ночи, но Джеймс не то почувствовал его, не то осознал, что переборщил с пафосом, и поспешил покаяться:

    — Ладно-ладно. Я просто патрулировал территорию.

    — Да ну. А я думала, что это не уровень штаб-лейтенанта. Это дело рядовых.

    — Первый лейтенант Шепард, как разговариваете со старшим по званию? – угрожающе промурлыкал Джеймс и тут же, смешно тряхнув головой, переключился на серьёзный лад: — Просто решил прогуляться. Наверное, тоже волнуюсь перед завтрашней вылазкой.

    — Тоже? Волнуешься? — эхом переспросила Лея и тут же прикусила губу, коря себя за поспешность.

    Какая глупость: думать, что тот, кто прошёл Скиллианский блиц, — тот, кто сплотил силы сопротивления, завоевал ранение и сверкающую медаль на грудь, ничего не боится.

    Не боится возглавить разведывательный отряд вчерашних курсантов в поисках группы учёных, сгинувшей без следа.

    Не боится ошибиться. Не боится потеряться в песках. Не боится их всех подвести.

    — Наверное, — пожал плечами Джеймс.

    «Конечно», — услышала Лея и придвинулась к нему поближе. — Не переживай, не сдам тебя, командир, — подмигнула она Джеймсу и задрала голову к небу, — никому не скажу, что ты сентиментально любишь смотреть на звёздное небо и угадывать, в какой стороне сейчас корабль с твоей матерью. Как я.

    — Вот за это и люблю тебя, Вторая, — тихо хохотнул Джеймс и тоже поднял голову к небу.

    Над ними нестройными облаками сияния клубился Млечный Путь, и щемящая сердце тоска заворочалась под сердцем.

    — Здесь невероятно, правда? — выдохнул Джеймс, просеяв сквозь пальцы крупицы песка. — Ты была когда-нибудь на море?

    Лея мотнула головой.

    — А я вот провёл детство у Средиземного моря. Песок там почти такой же, как здесь, но гораздо мягче. И это небо очень похоже на ночное небо там, особенно когда нет смога, дыма, облаков. Видно каждую звезду, даже пульсары, наверное. Очень удобно складывать их в созвездия. Когда нам дадут следующую увольнительную, слетаем туда?

    — Всем отрядом?

    — Зачем? Ты и я, только Шепарды, — и уловив в напряжённом выдохе смущение, ободряюще подтолкнул её плечом, — они не поймут. А ты – вполне.

    — Слетаем, — легко согласилась Лея, — в конце концов, всегда приятно открывать новые миры.

    И вдруг поняла, что они — первые.

    Первооткрыватели нового мира, новой планеты – пустыни, ветер-хозяин которой заметал следы.

    — О дивный новый мир, — патетично процитировал Шекспира Джеймс и тут же смешно тряхнул лохматой головой: — Пока не узнаешь его поближе.

    — О сколько нам открытий чудных… — в тон ему отозвалась Лея и, неожиданно для себя, зевнула.

    Пока всех внимание Первого будоражило, подмывало любопытствовать и вступать в дружеские схватки, её присутствие Джеймса Шепарда успокаивало.

    —Ну всё, лейтенант Шепард, слушайте мой приказ: нале-во и на боковую.

    — Есть, штаб-лейтенант Шепард, — шутливо козырнула двумя пальцами Лея и снова зевнула. — Как думаешь, что стало с учёными? Куда они могли деться?

    — Не знаю. Пустыня большая. Может, торчат в какой-нибудь пещере – я слышал геодезистов: тут много подобных скал – а может, разбили лагерь на другой стороне. Завтра мы всё обязательно выясним, Вторая. Во всяком случае, постараемся. А пока… — Джеймс хотел было снова скомандовать спать, но развернул на омнитуле карту созвездий, сверился с небом, и выдохнул: — Пока можем ещё посмотреть на звёзды.