Илья не отвечал на звонок. Покачиваясь на стуле, Алика гипнотизировала взглядом голубой экран. Красный кружок завершения вызова пульсировал, предлагая признать поражение и отключиться. Алика сдаваться не собиралась. Тогда мессенджер сдался сам и прервал вызов.
Алика цыкнула и щёлкнула мышкой, заново запуская попытку дозвониться.
Это была уже пятая. Алика не знала, что будет, если она не дозвонится и в шестой раз. Подтянув к себе новую колоду таро — подарок Ильи на Новый год, — она принялась тасовать карты. Чёрные, матовые, с серебристыми контурами, они бархатно пересыпались в руках и отвлекали Алику от длинных нудных гудков.
Гудки опять прервались — вызов сбросился.
— Зараза, — просвистела сквозь зубы Алика и снова щёлкнула по иконке вызова рядом с именем Ильи. — Что, блин, происходит, а?
Монитор бросил на потёртую столешницу пятно голубого цвета — это загорелся экран вызова. Чтобы отвлечься, Алика разложила карты.
Башня. Отшельник. Тройка мечей.
Тревожное предчувствие холодком скользнуло вдоль позвоночника. Алика нахмурилась и мотнула головой. Зная, что хочет услышать человек, очень легко толковать выпавшие карты. А Алика ещё утром поняла, что у Ильи что-то случилось, когда на её трёхминутный монолог о Веронике, бесстыже вывалившей декольте перед новым преподом — худеньким безусым аспирантиком, робеющим от каждого обращения по имени-отчеству, — Илья отреагировал слишком лаконично: не стикером, а смайликом большого пальца. Алика без труда распознала в этом сарказм, однако не поняла, куда делся тот словоохотливый Илья, у которого на любую её жалобу на одногруппниц находилась похожая университетская история — вот руки и потянулись за Отшельником.
Таким немногословным и отстранённым от происходящего Алика видела Илью первые недели после перевода в их школу: он сидел на последней парте, что-то чертил в тетради, начисто игнорируя происходящее. Так он держался те полтора года, когда она старалась делать вид, что его не существует: говорил отрывисто, только по делу, мало улыбался, много хмурился и всё пытался перехватить её взгляд, когда стоял у доски. Эта молчаливость была верным признаком, что всё привычное и знакомое рухнуло, как будто доска висячего моста провалилась прямо под ногой — вот на столе и появилась Башня.
Алика стянула со стола Тройку мечей и повертела в руках. Под светом бледного солнца, пробивающегося сквозь щели горизонтальных жалюзи, серебристый контур клинков, пронзивших огромное сердце, казался кровотечением. Разочарование — закономерный исход новых отношений Ильи, в которых он слишком много вкладывался и невероятно мало получал в ответ.
Или, может быть, это она мечтала об этом?
— Ну и что ты за подруга такая? — мрачно протянула Алика и глянула поверх карты в маленькое настольное зеркало рядом с компьютером.
Ледяной осуждающий взгляд вонзился под кожу тонкой портновской булавкой, щёки вспыхнули. Опустив голову, Алика вернула карты в колоду, перетасовала их и выложила по новой.
Башня. Повешенный. Пятёрка кубков.
Уголок правой губы уже привычно запульсировал. Сердито прикусив его изнутри, Алика шваркнула картами по столу и засунула их в колоду. «Такое бывает, — объясняла она себе. — Руки запомнили, куда я дела Башню и снова вытащили её». Гудки коротко запищали, обрывая звонок.
Одеревенелыми пальцами Алика шлёпнула по столу.
Башня. Смерть. Десятка мечей.
Холод ударил в солнечное сплетение, дыхание сбилось, и Алика тоненько застонала: один раз — случайность, два — совпадение, три — это уже система. Об этом им не уставал напоминать препод по теории вероятностей, если кто-то из одногруппниц затягивал с написанием реферата или вдруг забывал о нём.
Алика уставилась на карты. Они ей не понравились. Сейчас — сильнее, чем прежде.
Илья закапывал себя всё глубже и глубже в сомнения и уныние, вместо того чтобы принять Смерть — и открыться новому началу.
Экран погас. Гул системника стих. За окном оглушительно закричала ворона. Алика крупно вздрогнула и, крепче сжав в руках колоду, уставилась на эти три проклятые карты.
Если Таро — это отражение подсознания и потаённых желаний и подозрений, то она или отвратительный друг, жаждущий для друга депрессии и расставания, или слишком параноидальный друг, в малейшем молчании видящий Десятку мечей.
Вернув карты в колоду, Алика убрала её в коробочку и поднялась из-за стола. На плечи навалилась леденящая тяжесть, и Алика приподняла жалюзи и пощупала батареи. И хотя они были горячими, а окно — плотно закрытым, из-под рамы всё равно задувало, так что крохотный кактус пришлось перенести под компьютер, чтобы не замёрз, как предыдущие два.
Алика закуталась в вязаный кардиган и прошлась по комнате. Если карты не врали — если Алика не водила сама себя за нос! — Илья сейчас за четыреста километров от неё закапывал себя в боль, отчаяние, уныние и одиночество, думая, что по-другому это не пережить. Зубы заныли — так сильно Алика стиснула их, когда лавина этих чувств, давным-давно забытых и запечатанных, опрокинулась на неё.
В такие моменты Илья, как ангел-хранитель из фильмов, как волшебный помощник из сказок, оказывался рядом, и его присутствия было достаточно, чтобы дыхание выровнялось, чтобы вибрирующие в висках болезненные, злые слова забылись, чтобы стало тепло. Илья знал наверняка, когда Алике нужна помощь, и предлагал её без лишних слов. И, наверное, Алике следовало поступить так же.
— Господи, ну почему всё так сложно, а? — застонала Алика, укоризненно глядя в монитор.
Чёрный экран отражал её расплывающийся рассеянный силуэт: в белом кардигане, с бледной кожей и чёрными волосами, она казалась безволосым привидением. Алика фыркнула, стянула телефон с края стола и плюхнулась на пол у кровати, выискивая список контактов старшего братца.
До этого дня Алика не знала, что должно случиться в мире, чтобы кто-нибудь из них в открытую обратился за помощью, но сейчас, запрокинув затылок на кровать, она слушала длинные гудки и молила, чтобы Стасик не пахал в кофейне внеочередную смену и снял трубку.
Добавить комментарий