Руки у Алики холодели всё сильнее, так что она практически не чувствовала кончиков пальцев и отчаянно растирала ладони друг о друга.
Стасик притормозил у аккуратного подъезда пятиэтажки в дворе недалеко от центра. За аккуратной оградой виднелась яркая детская площадка, не ржавая, не заваленная мусором и, наверное, даже не исписанная ругательствами. Мусорные баки в отдалении за кирпичной стенкой прикрылись снежными шапками, и на вокруг не бродяжничали худые обозлённые псы, только вальяжно переваливались с лапки на лапку толстые голуби.
Алика на выдохе вынырнула из машины и растерянно оглядела дом. За одним из окон четвёртого этажа прятался Илья. Один, или с девушкой, а может, квартира и вовсе пустовала… Алика громыхнула дверью и помотала головой: нечего было оттягивать, она проделала такой путь не для того, чтобы стоять под окном. Стасик позади неё хлопнул дверью заднего сидения и протянул Алике рюкзачок:
— Ну?
— А ты не пойдёшь? — почему-то сорвалось с языка.
Стасик рассмеялся и помотал головой:
— Не-е. Знаешь, третий обычно лишний. А четвёртый так вообще. Я к Пашке. Он как раз бабкину квартиру убирает после постояльцев. Помогу ему. Если что не так — ты знаешь, только свистни, и он появится.
— То есть ты всё равно собирался сюда? — прищурилась Алика. — А я думала, погнала бедного человека ни свет ни заря в другой город. Ну ты и гад.
— Стараюсь!
Стасик широко улыбнулся и кивнул в сторону третьего подъезда, где жил Илья. Под пиликанье домофона большой добродушный лабрадор вытащил маленькую девочку, совсем первоклассницу на вид. Махнув Стасику рукой, Алика поспешила перехватить тяжёлую дверь.
Сердце билось в горле, пока Алика поднималась по лестнице. Стук каблуков эхом взметался вверх по лестничному пролёту. В голове снова крутились злые, ядовитые слова, которые она готовилась услышать. И только когда под пальцем провалилась кнопка звонка, все мысли улетучились. Заверещал звонок, залаяла собака далеко внизу.
Пути назад не было.
Алика гулко сглотнула, когда щёлкнул замок. Илья распахнул дверь, ничего не спросив, но едва не вывалился через порог не то от слабости, не то от неожиданности. Алика рефлекторно отступила на пару шагов и перекинула рюкзак из руки в руку.
Илья выглядел особенно замученным. В одних лишь спортивных штанах, взъерошенный и бледный настолько, что рубцы на животе — от аппендицита и пряжки отцовского ремня — темнели мертвецкими лиловыми пятнами, он потёр шею и неуверенно дёрнул уголком губ.
Усилием воли отведя взгляд от шрамов, Алика посмотрела Илье в глаза. Обычно тёплые и живые, они покраснели, и оттого казались болезненными и пустыми. Пульсация губы отдалась в щеке, Алика неровно улыбнулась:
— Привет. А я… К тебе. Я звонила-звонила, а ты не отвечал, а ещё карты показали Башню, Смерть и… Блин, так бредово звучит! Я… Честно, я сама не знаю, зачем приехала… Это вообще Стасик, ему надо было к Паше, а я… — Алика прикрыла ладонью глаза и глухо рассмеялась: — Бо-оже, я… Можно сначала?
— Не надо, — прохрипел Илья и посторонился. — Проходи.
Рюкзак упал прямо у входной двери. Алика скинула полусапожки, всё-таки вляпавшиеся в грязь на «Маяке», и вздрогнула, когда Илья со свойственной ему галантностью принял у неё пальто. Подбородком он махнул за дверь за её спиной:
— Ванная там, если что.
Алика кивнула.
В ярко освещённой ванной Алика зависла перед зеркалом. Грея руки под мощным потоком горячей воды, она разглядывала собственное отражение, как впервые. Тик правого уголка губы казался слишком заметным: от него подрагивала родинка на скуле. Но ничего не помогало: ни пустырник, всегда лежавший в рюкзаке, ни щипки, ни укусы. Алика рассерженно умылась кипятком — но и это не помогло — и заправила влажными руками волосы за уши. На раскрасневшемся лице глаза сверкали, как льдинки.
Деликатный стук в дверь заставил оторваться от собственного отражения. Илья, не притронувшись к ручке, кашлянул в сторону и сказал:
— Я чай заварил. Зелёный.
— Спасибо! — крикнула Алика и посмотрела на руки.
Пальцы были уже красные.
Закрыв кран, Алика поправила воротник белого свитера, отвесила себе пару лёгких пощёчин и вышла из ванной. Илья жил в студии, которую ему вверил ухажёр его матери, с самого первого курса, но Алика ещё не бывала тут вживую.
Здесь было просторнее, чем она себе представляла по фотографиям и видео. Большая двуспальная кровать, наспех застеленная бордовым пледом, была встроена в нишу справа от коридора и окружена белыми стеллажами. Половина из них была заполнена книжками, тетрадками и игровыми фигурками, которые Илья забрал с собой из дома. Другая половина была вызывающе пуста.
Основное пространство студии занимала гостиная в уже классической сдержанной цветовой гамме: дымчато-серые стены, стального цвета раздвижной диван с подушками кремового и угольного цвета, светло-бежевый пушистый коврик, высокий фикус в чёрном блестящем горшке в углу.
Пол, выложенный не то ламинатом, не то плиткой под светлое дерево, плавно уводил в сторону кухонной зоны, визуально отделённой одной лишь чёрной барной стойкой, вокруг которой стояли два белых барных стула. По всему было видно, что квартира была отделана для сдачи, и оттого казалась необжитой.
Алика ещё раз огляделась и нахмурилась: нигде не валялось резинки для волос, крема для рук с запахом сандала и ванили, на подоконнике не грудилась брошенная в спешке косметика, да и в ванной на полочках не было батареи уходовых средств. Только белые розы в пол-литровой банке из-под патиссонов повесили головки.
Девушки в этом доме не было. Во всяком случае, уже.
Добавить комментарий