Ви в «Облаках», но с упором на ощущение собственной смертности

Ви не привыкла витать в облаках: когда растёшь в маленьком клане, приходится следить сначала за тем, чтобы твоё бегство и ночёвку посреди Пустоши не обнаружили раньше времени, потом — за мелкими, чтобы те не сбегали и не подвергали себя риску, потом — за тем, не маячит ли на горизонте старое, добытое мародёрствами и разбоями оружие «Ржавых стилетов», не скалятся ли, не облизываются ли кланы покрупнее на их небольшой разрозненный клан.

Но Ви заходит в «Облака» — и Скай безжалостно выбивает почву у неё из-под ног, подкидывает выше земли и выше неба. К Воздушным замкам, которые Ви строила ночами под храп Джеки. К Воздушным замкам, от которых она отказалась, как только распахнула глаза и увидела лиловый шрам на лбу от вынутой пули, которые зашифровала кодом, а его приказала себе забыть, а для верности ещё и навесила тяжёлый ржавый амбарный замок.

Скай безжалостно срывает замки с Воздушных замков Ви, и колени начинают предательски дрожать. Ви заваливается на мягкую кровать. На тёмном, бесконечно устремлённом вверх, как небо, потолке, кружат лиловые точки стробоскопа, и сейчас они напоминают светлячков или бабочек, которых Ви иногда встречала там, где Пустошь была чуть менее пустой.

Ви выбирала Скай не потому что она «извращенка», как скалился Джонни (хотя, может быть, он имел в виду десятки черновиков сообщений Вику с рабочего стола, которые никогда не будут отправлены?), а потому что договориться с женщиной — проще. Тем более, когда речь идёт о другой женщине.

Ви упустила одно: она тоже — женщина.

И когда Скай начинает говорить, что-то внутри Ви всколыхивается протестующе и тут же опадает мелкой дрожью во всём теле. Джонни молчит — и к лучшему, потому что если скажет хоть слово, Ви без сомнений заткнёт его омега-блокаторами. Пусть думает, что хочет, но он всего лишь конструкт некогда существовавшей личности, а Ви — живая.

Во всяком случает, здесь и сейчас, освещённая лиловыми глазами Скай, где мерцают боль и сочувствие, Ви чувствует себя живой.

— Страх смерти заставляет нас делать то, что мы делаем. Ты боишься, потому что потеряла надежду, — нараспев вздыхает Скай и ложится на подушки. — Ещё совсем недавно ты хотела стать лучше всех в Найт-Сити…

Ви даже не пытается возражать: Скай считывает всё с подсознания. А может быть, просто понимает… В конце концов, не может же всё там, в памяти, храниться настолько открыто, как товар на полках в маркетах.

Ви не с кем поговорить о том, что она чувствует: мама Уэллс и Мисти поглощены тем же горем, что накрывает её душными ночами, подкидывает измазанные в крови дрожащие руки; в глазах Вика слишком много боли, слишком много сочувствия, слишком много тепла в этом его «малыш», которое кажется чужим Найт-Сити, но необходимым, как кружка кофе из кофемашины в Глене; а Джонни — Джонни такой же заложник, как и она.

Поэтому Ви говорит, не таясь, о том, что чувствует, чего желает.

— Недавно это была главная цель моей жизни… А потом случилась вся эта херня. Теперь мне уже не до фантазий. Хочется хоть что-то оставить после себя в мире.

Но пока Ви оставляет только горы трупов, лужи крови и пустоту вместо надежды.

Прежде Ви никогда не думала о смерти, а теперь не может хоть на секунду забыть об этом. И она говорит, говорит об этом, и тело её становится легче, и кровать кажется мягче — и Ви почти забывает, ради чего пришла сюда, ради чего выбрала Скай.

Ради шанса на спасение. Притом не только своё.

Ви сидит на первом этаже мегабашни, зная, что «Облака» над её головой окрасились кровью. Слушает Джонни, который требует от неё прекращать гоняться за сломанными куклами и зовёт в погоню за какой-то Альт Каннингем, а у Ви даже нет сил возразить: напомнить Джонни, сколько лет прошло с его гибели и что мир изменился, пускай и не так сильно, как мог бы.

Она монотонно кивает на его слова и думает только о том, что зря не предложила Скай денег: разнеженная, расслабившаяся, Ви как-то не подумала о том, чтобы помочь ей вырваться из кукольного дома в настоящую жизнь — а теперь, наверное, уже поздно.

Умолкнув, Джонни вдруг растворяется в помехах, исчезает головная боль. Остаются лишь звенящая тишина в ушах и металлических привкус крови, колко разливающийся во рту. Ви шарится в кармане куртки из экокожи — подарок корпоратского магазина за обезвреживание киберпсиха — достаёт потрёпанную, но уцелевшую в бойне пачку и в задумчивости постукивает сигаретой по ней.

Ви действительно всегда хотела оставить что-то после себя, что-то большое, значительное… И по-прежнему хочет. Но уже не гремящее славой имя, не оружие имени кочевницы Ви (тем более, что ствол и нож ей заменили чипы), не легенды на губах воодушевлённых дворовых детей, и даже не коктейль в «Посмертии» — в этом городе ей хочется оставить капельку того, чего ей отчаянно не хватает.

Человечности.

Поэтому Ви возвращает сигарету в пачку и, утерев кулаком кровь с губ, звонит Джуди.

— Ви? Я не думала, что ты позвонишь.

Ви растирает на подушечках пальцев багровую, вязкую кровь, и сипит, усмехаясь:

— Я же обещала…