VIKTOROOK

дом для моих историй

Метка: пропущенная сцена

  • Добро пожаловать в Найт-Сити, город мечты!

    — Ну и? Разве этого ты хотела? — пересохшими от долгой дороги и вязко-дымного воздуха города губами едва бормочет Ви, вглядываясь в мутное отражение напротив.

    Ей отчаянно хочется с кем-то поговорить: завалиться на потрепанный диванчик в трейлере, закинув гудящие ноги на спинку, с тихим хлопком вскрыть дешманский эль, прикупленный в забегаловке напротив автомастерской, и под взрывающийся на языке химозный терпко-виноградный привкус перекинуться парой бодрящих шуток с Салли, Джонотаном и Гейлом, как всегда после залётов. Но единственный человек в этой комнате — Джеки — трескуче переговаривается с кем-то по телефону, беспощадно мешая англо-американский с испанским, и Ви остаётся один на один со своим отражением.

    В потёртой куртке с въевшимися радужными бликами масляных пятен, разводами вечно стойкой подводки по всему лицу и бурым пятном засохшей крови на пропитанной пылью (или это просто цвет такой, грязно-дорожный?) рваной футоблке, она кажется себе такой… Жалкой.

    Бездомной побитой дворнягой, прихрамывающей на левую лапу.

    Озверевшей псиной, отбившейся от стаи и не жалевшей шкуры, чтобы защитить сомнительного знакомца, в котором учуяла что-то своё, родное.

    Ви безнадёжно качает головой. Не так она представляла себе жизнь вне клана. Впрочем, враньё, конечно: она не представляла себя вне клана, вне Пустоши, вне машин и дорог вообще. Отчаянно хочется скулить (от боли или, может быть, от полного чувства покинутости, к которому не была готова, как бы ни убежадала себя и других), и Ви, зло оскалившись на своё отражение, упрямо закусывает губу.

    Джеки бросает в телефонную трубку что-то весёлое, на подъёме, пусть по-прежнему и малопонятное, скидывает звонок и перехватывает взгляд Ви. В его глазах ни жалости, ни насмешки, ни — удивительно, ведь она не член его клана, стаи, семьи! —безразличия.

    Джеки её понимает.

    Ви опускает голову.

    — Добро пожаловать в Найт-Сити, город мечты, — хмыкает Джеки вдруг над ухом и с хлопком перехватывает Ви за плечи, как будто бы позабыв, как часов пять назад в разбитой машине криво штопал распоротое пулей плечо.

    Ви вздрагивает. Вот только не от короткой судороги, стянувшей плечо жгутом — от прикосновения. В нём, небрежном, мимолетном, почти невесомом, слишком многое…

    — Мечты? — с кривой усмешкой отзывается Ви, глянув на Джеки в зеркало. — Какой смысл?..

    Она не договаривает. Отмахивается от жалости к себе, от возможного сочувствия, от сжимающейся в груди пустоты.

    — Эй, не время грустить, amigo, — задорно подмигивает ей Джеки и снова шлёпает её по плечу. — Мы сорвали большой куш. Я покажу тебе места в Найт-Сити, где его можно потратить.

    — А увеличить? — прищуривается Ви, невольно заряжаясь бодростью Джеки.

    — Como quieras! 1

    Джеки раскатисто хохочет, а Ви, следуя за ним, только и успевает выхватывать пунктики планов из круговерти мыслей: прикупить машину, новую одежду, позаимствовать у Джеки парочку выражений…

    А пока — Ви с застенчивой улыбкой принимает из рук Мисти жидкую вишневую помаду с металлическим отблеском — ей хватит и этого: а m i g o.

    1. Как пожелаешь! (исп.) ↩︎

  • Каково это — умирать, Шепард?

    «Нормандия», 2185

    — Каково это — умирать, Шепард? — спрашивает у Леи Миранда, когда двери в её каюту глухо смыкаются, и точными быстрыми взмахами разворачивает на голографическом экране компьютера записи предыдущих сессий.

    Голограмма замка вспыхивает красным, отрезая путь к отступлению. Лея бухается на диванчик и, уткнувшись затылком в холодную переборку, смотрит на Миранду снизу вверх сквозь ресницы. Она складывает руки на столе жестом примерной ученицы и подаётся вперед. Её глаза, обычно голубые, как вода в вечно пустом аквариуме, в этом свете, в этой обстановке кажутся темнее и холоднее — как льды Алкеры, и Лея невольно сглатывает и сжимает руки в кулаки.

    С этого вопроса начинается каждая пятничная сессия. Джокер называет их пытками, Гаррус — пустой тратой времени, Заид — сообщает СУЗИ — ворчит, если ему вдруг оказывается нужна Шепард в этот пятничный час, Джейкоб, уходящий от Миранды незадолго до сессии, невнятно бормочет что-то осуждающее и бросает на Шепард сочувственный взгляд. Но никто не заявит об этом открыто ни Миранде Лоусон, ни Лее Шепард, ни — тем более — Призраку.

    И Лея тоже не скажет.

    Им всем нужна Лея Шепард — настоящая, полноценная, здоровая, окончательно сбросившая кокон, саван после короткого гудка тревоги «Лазарь! Иди вон!». В том числе и ей.

    Каждую пятницу Миранда задаёт ей добрую сотню однообразных вопросов, и на некоторые из них Лея уже выучила подходящий ответ. Но как отвечать на этот вопрос — всё ещё не знает.

    Жарко? Душно? Быстро?

    Лея виновато пожимает плечами, Миранда поджимает губы, делает пометку в компьютере и листает к следующему вопросу: классическому тесту Роршаха.

    И Лея, как и всегда, видит в нём крейсер, планирующий в безвоздушном пространстве.



    — Интересно, каково это — умирать? — едва бормочет Гаррус, после того как Карин Чаквас выпускает его из медотсека, и касается поддерживающей челюсть повязки.

    Они стоят в главной батарее. Длинные заострённые пальцы Гарруса что-то перебирают на голографическом экране, а Лея наблюдает за ним из-за плеча, навалившись спиной на прохладную стену. Вопрос прокатывается по коже прохладными мурашками, и Лея прячет руки подмышки.

    — Страшно, — сипло шепчет она и в два чеканных шага подходит к Гаррусу вплотную. — И быстро.

    — Оу, прости, — смешивается Гаррус и опускает голову.

    Лея Шепард не очень хорошо понимает турианскую мимику, но хорошо знает Гарруса и ободряюще похлопывает его по плечу. Конечно, он не хотел ей напоминать о случившемся два года назад. Конечно, он задал вопрос скорее самому себе, не ожидая, что она услышит.

    Конечно, он не мог не спросить, сам оказавшись в миге от смерти.

    — Шепард, я… — шипит Гаррус и мотает головой, болезненным жестом прикасаясь к повязке.

    Лея приподнимает уголки губ в улыбке, и кажется, в груди в самом деле разливается мягкое и успокаивающее тепло.

    — Ты выжил, в отличие от меня, — голос срывается на мгновение, но Лея находит в себе силы продолжить. — Это самое главное. Тебе не придётся думать, ты ли стрелял бандитов Омеги, прежде чем словить пулю…

    — Ракету, — со смешком поправляет Гаррус.

    Лея посмеивается:

    — Это метафора, устойчивое выражение, Гаррус. Пуля, нож, ракета — земляне всё равно скажут «словить пулю».

    — Я запомню, Шепард, — кивает Гаррус и, прицокнув, осуждающе качает головой. — Извини, но если мы не обновим орудия, боюсь, моё чудесное спасение потеряет смысл.

    — Я запомню, Вакариан, — посмеивается Лея.

    «Каково это — умирать?» — задаётся вопросом Джокер каждый раз, когда Лея появляется в рубке пилота, чтобы отдать приказ, установить координаты или просто поговорить, сложив руки за спиной и глядя, как потоки света облизывают «Нормандию» со всех сторон.

    Джефф никогда не спросит об этом вслух — Лея всегда прочитывает этот вопрос в его глазах. Каждый раз, когда она появляется рядом с ним, они широко распахиваются, и Лея видит в них Землю — не ту, какой она стала сейчас, а ту, какую она разглядывала в космических атласах перед сном, сидя на папиных коленях и слушая его истории: иссиня-зелёную, зачаровывающую, не похожую ни на какую другую планету.

    Джефф всегда встречает её улыбкой и какой-нибудь дурацкой шуткой из своего боевого арсенала, а Лея всегда смеётся, пусть даже слышит эту шутку в двадцатый раз, но повисающее на мгновение молчание позвякивает болью.

    «Каково это — умирать?» — хмурится Джефф, потирает переносицу и надвигает кепку ниже.

    «Хорошо, что ты этого не узнал», — отвечает ему Лея, накрывая ладонью спинку его кресла.

    Но они никогда не заговорят об этом вслух.



    Каково это — умирать?..

    Лея Шепард слышит этот вопрос слишком часто. На каждой планете, от каждого встречного, кто хотя бы раз слышал её имя в новостях — о победе над Сареном ли, об охоте на СПЕКТРа ли, о гибели в пространстве над Алекрой ли, в интервью матери ли, или интервью адмирала Хакетта — она слышит этот вопрос. Даже не заданный, он повисает в воздухе, в молчании между её именем и дальнейшей фразой собеседника.

    Не каждый день увидишь живого мертвеца — понимает Лея. Но не уверена, что она умирала — получила тяжёлые травмы, была в глубокой коме просто чуть дольше положенного. У неё, в конце концов, нет могилы, и её жетонов на Алкере нет — и все знакомые радостно улыбаются ей!

    Но в улыбках скрывают один и тот же вопрос: каково это — умирать?..

    Лея не знает ответа на этот вопрос. Не может его придумать, ведь каждая попытка вспомнить последний полёт заканчивается на пламени, пожирающем последнюю спасательную капсулу, и лицом Джокера, полным ужаса и отчаяния.

    И только во снах, редких снах, больше походящих на забытые воспоминания, ей видится лицо в веснушках цвета песков Акузы — багрово-рыжих — со взъерошенными волосами. Это лицо смеётся, подпихивает в плечо и со смешной округлостью звука [р] называет Лею «Второй».

    Они сидят на возвышении над тихим и пока ещё целым лагерем, разбитым среди барханов, в ущелье между двумя рыжими глинистыми скалами, болтают ногами и смотрят на небо, усыпанное алмазами звёзд. И тогда Джеймс Шепард, «Первый», во всём первый однофамилец, по-свойски приобнимает её за плечо и спрашивает полушёпотом:

    — Эй, Вторая, а расскажи, каково это — жить?

    И Лея смотрит на его лицо, лучащееся солнечным оптимизмом, и к горлу подступает ком.

    Лея Шепард просыпается после таких снов, задыхаясь, в мокрой от слёз и пота постели и, дрожащей рукой схватив бутылку воды с прикроватной тумбы, пьёт её, холодную, сладковатую, жадными, неровными глотками.

    У неё все спрашивают, каково это — умирать?

    Никто не спрашивает, каково это — жить?

    Впрочем, всё равно: Лея Шепард ни на один из этих вопросов не даст ответа…

  • Добро пожаловать в «Посмертие»

    Добро пожаловать в «Посмертие»

    — Здорово, chica!

    Появление Джеки (уже как всегда) сопровождается жгуче-нежным ворчанием мамы Уэллс на испанском и грохотом расхлябанной двери в их комнату. Ви торопится выйти из своего аккаунта на компьютере Джеки, который он — как и всё остальное — с неожиданной щедростью предоставил ей, и резко разворачивается на скрипуче-потрескивающем кресле ему навстречу. На заглючившем компе остаются мерцать неоном хитросплетения линий метро.

    — Привет, amigo!

    От натянутой улыбки режет в уголках губ, и Ви прикусывает щёку изнутри.

    — У меня отличные новости, Ви, — грохочет Джеки, и эти хорошие новости на глазах превращаются в пятизначное золотистое число на счёте. — Я наконец сбыл эту малышку, которая потрепала нам нервишки и твою тачку. Но думаю, она своего стоила.

    — Это же замечательно! — продолжает улыбаться Ви, растирая ладонями колени. — Спасибо.

    — Эй, да не за что: мы ж с тобой партнёры, — отмахивается Джеки и вдруг, качнув головой, подозрительно прищуривается: — А ты почему ceño1?

    Ви гулко сглатывает сухой царапучий воздух и неопределённо передёргивает плечами в жалкой попытке отмахнуться от вопроса, но Джеки усаживается на кровать напротив неё, широко расставив ноги и подавшись вперёд, преисполненный решимости выслушать. Он смотрит не испытующе, а с искренним интересом, которому Ви безвольно сдаётся.

    Начинать новую жизнь оказывается гораздо сложнее, чем она себе представляла, с надрывом в голосе разрывая все связи с «Баккерами», когда-то своими, родными.

    Раньше у неё не было ничего, кроме машины и клана: ржавые заправки, пустые города, стихийно сгрудившиеся поселения и пыльная дорога без конца и края. Теперь перед ней Найт-Сити — город возможностей и подростковых грёз, а у неё нет совсем ничего, кроме неоплатного долга перед Джеки и мамой Уэллс.

    Колёсико мышки залипает, а сустав в среднем пальце глухо похрустывает — с таким усердием она пролистывает страницы вакансий, пытаясь найти пристанище: работу на первое время, квартиру или тачку, в которой можно жить. Но не находит. В корпорациях ей не место, в торговле она не смыслит — а ещё Джеки тешит её надеждами на карьеру соло и обещает, что у них будут лучшие заказы, что их имена будут волновать сердца жителей Найт-Сити…

    Ви стыдно жаловаться (да и кому? тому, кому она обязана всем, что имеет?), но держать в себе ещё тяжелее, особенно когда мессенджеры — сколько бы она не гипнотизировала их до сухости в глазах — молчат. Ви украдкой от самой себя проверяет их каждый день, ожидая увидеть хоть что-нибудь: смешную гифку с роняющим пиво Джонатоном, сообщение о том, что Карла опять взломала старый код кассы какой-то заправки и они могут пировать, скупой смайлик.

    Но чаты молчат.

    Только в строке ненабранных сообщений мигает треугольник с красным восклицательным знаком — лишнее напоминание Ви, что не существует обратных дорог. Дороги ведут только вперёд.

    — Entonces a la mierda el pasado2, Ви, — решительно взмахнув рукой, поднимается Джеки и на её недопонимающий взгляд поясняет: — Забей. Расслабься. Поехали.

    Он протягивает ладонь ссутулившейся в поскрипывающем кресле Ви, и она с робостью смотрит на него снизу вверх. В голове — десяток вопросов (куда, зачем, нужно ли собираться), но Ви без слов хватается за руку Джеки.

    — Хэй, хватит киснуть. Я покажу тебе Найт-Сити, — подмигивает он, выдёргивая её с кресла.

    Ви успевает только выхватить из верхнего ящика глянцевый тинт для губ.

    Джеки вырывает Ви не из-за компьютера — из тоскливо-унылых, безнадёжных мыслей о туманном будущем, и усаживает за собой на взятый в аренду «Арч Назаре». Ви восхищённо присвистывает, с осторожностью пристраиваясь практически на бензобаке. Джеки бормочет, что обязательно выкупит эту зверюгу, как только вернёт Ви машину.

    Ви не успевает отказаться, потому что «Арч» с рёвом срывается с места.

    Город проносится мимо пучками неоновых огней и кислотно-вызывающих граффити, запахами фаст-фуда — вока и бургеров, начос и стрипсов — и техники — влажностью подворотен и горечью подпалённых в дрифте покрышек. Под задницей вибрирует нагревающийся металл, Ви чувствует, как соскальзывает, и цепляется крепче: одной рукой за плечо Джеки, другой — за сидение.

    Джеки коротко оборачивается, и в глазах его сверкает нездоровый азарт. Ви не успевает его предупредить быть аккуратней — иначе Найт-Сити раскатает её по асфальту во всех смыслах — рывком обхватывает Джеки за пояс и прижимается к нему всем телом: так резко он прибавляет скорости.

    Ви ничего не видит, кроме бесконечной полосы огней, круто петляющей то влево, то вправо, то лихо закручивающейся петлёй, не слышит ничего, кроме ритмично грохочущего в уши пульса сквозь свист бешеной свободы — и даже не может сказать, её это пульс или города — и не чувствует совсем ничего. Ни хлестких ударов ветра, ни ног, ни рук — ни даже себя. Только где-то глухо и глубоко понимает, что они несутся на огромной скорости в бешеном ритме Найт-Сити, полностью сливаясь с ним.

    Ви взвизгивает, когда на крутом повороте забывает наклониться вслед за Джеки, и их вдруг заносит. Визжат шины, гавкают клаксоны, на волоске от асфальта и столбов Джеки выравнивает мотоцикл. И Ви почему-то смеётся.

    Всё внутри горит и немеет от азарта, ледяного ужаса и сумасшедшей скорости движения.

    Качнув головой, Джеки выкручивает скорость на максимум — и Ви уже не чувствует ничего.

    «Арч» тормозит в какой-то подворотне, где один за одним не спеша спускаются китчево разодетые люди с хитро спрятанными стволами в какой-то подвал.

    — Ну как тебе? — со смешком любопытствует Джеки, мягко расцепляя намертво сомкнувшиеся на его талии руки Ви.

    Ви вытягивает перед собой мелко подрагивающие пальцы и медленно, вразвалку, как в первый раз после поездки на байке, сползает на прохладный асфальт. Прикрыв глаза и отсчитав до трёх, ехидно выдаёт:

    — Жива. Как ты ни старался. — И зачем-то повторяет, пробуя слово на вкус: — Жива.

    Джеки хохочет и подаёт Ви руку:

    — Тогда пошли. Кое-какие приятели моего фиксера хотят познакомиться с парочкой, уведшей из-под носа у «Арасаки» живую рептилию.

    Ви поднимается, цепляясь за руку Джеки, и растерянно оглядывается по сторонам.

    — Добро пожаловать в «Посмертие», Ви. Слышала что-нибудь об этом?

    Ви слышала, конечно, многое: такая же голубая мечта подростков-кочевников, как и Найт-Сити. Но сказать ничего не может, лишь вслепую взмахнув кистью тинта по губам, чуть пьяненькой от кипящего в крови адреналина походкой торопится вслед за Джеки.

    Ви чувствует, как в груди, в решётку рёбер, разгоняя по камерам горячую кровь, бьётся сердце — пульсирует жизнь, и будто бы в унисон ей пульсируют биты за дверью легендарного клуба «Посмертие».

    1. хмурая ↩︎
    2. тогда к чёрту прошлое ↩︎